Аннотация
Этот рассказ ни о криманальных хрониках с отмороженными головорезами, ни о супергероях, способных на неверояные поступки, и ни о безрассудной любви с дикими страстями. Это история обычной русской семьи, попавшую в трудную жизненную ситуацию и не сгибающуюся под тяжестью суровых испытаний. Это история о жизни и смерти, предательстве и верности, поступках и проступках и о том, как сильно и самоотверженно может любить маленькое детское сердце
Любимая игрушка
1.
Наступили лютые январские морозы, которых не то, что обычный человек боится, а сам сибиряк прячется от них под толстым вязаным свитером и фуфайку, а на ноги шерстяные носки потеплей и утепленные сапоги или валенки. Замотается в широкий шарф так плотно, что глаз почти не видно, оденет шапку меховую и идет себе по заснеженной улице. А дым из труб так и вьется. Зато красота-то какая! Особенно ночью. Небо до того черное, что каждая звездочка отчетливо видна в своем сиянии, а луна такая белая и огромная, что невольно восхищаешься ею и в то же время почему-то страшишься ее. Думается, что в такую луну все нечистые вылезают со всех щелей и закоулков и устраивают шабаш по всей округе, и не ветер это поет вовсе, а черти завывают. Идешь по улице – мороз трещит, лицо режет словно бритвой, но до того приятен этот болезненный холод, что душа радуется. Особенно когда снег хрустит под ногами, угождая неприхотливому русскому слуху. А как он красиво серебрится от желтого света, льющегося из окон! Словами не передать. Невольно в душу прокрадывается такое ощущение, что не снегом улицы запорошило, а серебром и бриллиантами, и сразу так приятно становится, что живешь в такой стране, богатой и щедрой своими красотами на удивление и зависть многим другим странам. От того то и смотрят на Сибирь волками, что нет нигде больше красоты такой и богатств таких в мире.
Все-таки прекрасна русская зима в своей суровости! Что тут говорить. Много можно писать о великолепии сибирской зимы, но не об этом речь сейчас ведется. А вот о чем. Стоит на окраине одной маленькой деревушки домик один. Такой древний и ветхий, что порою мысль пробегает, как подует ветер чуть сильнее, и унесет этот домик в неизвестном направлении и не сыщет его никто и никогда. Но крепко держится тот дом, не смотря на свою убогость. Точно не древняя развалина это, а крепость вечная. И жила в том домике семья одна, из трех человек: бабка Авдотья, ее дочь Ксения и четырехлетняя внучка Людочка. Жили они худо-бедно, но никогда никому не жаловались и помощи ни у кого не просили. «Почему?»– возможно, интересно станет вам. Да потому что, во-первых, гордые они были не в пример многим, не любили ходить с протянутой рукой и кланяться в пол. Даже в мыслях себе такого не позволяли. А во-вторых, не требовали многого от жизни. Что Бог пошлет, тому и радовались. Но однажды сыграла с ними эта гордыня злую шутку, разломив их жизнь точно ломоть хлеба надвое. И пострадало больше всех безгрешное дитя, не видевшее еще толком света божьего, маленькая беззащитная Людочка. А с чего, собственно, случился раскол в семье? Начнем по порядку.
Ксения, дочь Авдотьи, работала дояркой на местной ферме. Была на редкость исполнительной и трудолюбивой женщиной. Приходила на ферму с рассветом, а уходила с закатом. И вот однажды вернулась она домой позже обычного, и была чуть живая. Горит, жар так и исходит от нее волнами, а кашель беспощадно дерет горло. Сняла с себя Ксения быстро фуфайку, скинула валенки и налила себе чаю горячего. Бабка Авдотья как услышала, что дочка вернулась, поторопилась встретить. Видит, Ксения ее совсем плоха: сидит за столом, низко склонившись над кружкой чая, мрачная, как смерть, сутулится, словно давит кто на плечи, кашляет непрерывно да так надрывисто, что жутко становится. Бабка достала тут же мед и прямо в банке поставила перед дочерью.
– Что это, дочь, с тобой творится? Заболела, что ли?– забеспокоился бабка Авдотья.
– Видимо,– спокойно ответила Ксения осипшим голосом.– Простыла.
– Так утром же здоровая была.
– Утром здоровая, вечером – больная,– спокойно ответила Ксения, отпив из чашки, и снова закашлялась.– Сколько с утра времени-то прошло?
– Да немного совсем, чтобы болезнь так поразила организм.
– Для кого немного, а для кого целая вечность. Я за это время столько всего переделать успела! Ты просто не представляешь. Только вот выбежала пару раз голая на улицу за водой, еще и пролить на себя одно ведро успела. Вот те и пожалуйста. Простудилась немного.
– Немного, говоришь? Кашляешь – просто жуть! Аж страшно становится.
– А ты не слушай, коли так страшно.
– Да как не слушать-то?!– всплеснула руками бабка.– Тут не захочешь – услышишь. Может, Верку позвать, врача нашего? Пусть тебя посмотрит.
– Ни надо никого звать, мама,– в голосе Ксении стали звучать резкая боль и обида.– Тем более Верку. Мужа она у меня увела, отца у моей дочери. Как можно к такому человеку за помощью обращаться?
Ксения прямо и укоризненно посмотрела на мать.
– Ну, тебе решать,– вздохнула бабка Авдотья, почувствовав перед дочерью вину за свое предложение.– Ты тогда хоть медок поешь, легче станет.
– Поем, не переживай. А Люда где?
– Спит уже давно. Не дождалась тебя. Торчишь с утра до ночи на своей работе, про ребенка совсем забыла.
– Да ни про кого я не забывала, мама,– вздохнула Ксения и глухо закашляла.– Просто работа помогает мне отвлечься от реальности: от этой обыденности, серости, нищеты, которая поперек горла уже стоит, от бывшего мужа-бездельника, который с Веркой теперь. А ты еще предлагаешь за помощью к ней обратиться. Она семью разрушила, ребенка без отца оставила, а ты…– Полная отчаяния, Ксения ударила кулаком по столу.– Никогда, слышишь, никогда не унижусь перед ней. Умирать буду – не попрошу о помощи!
– Ну, дочь, это тебе решать,– как-то виновато пролепетала бабка.– Это твоя жизнь, я в нее лезть не буду. Только, видишь ли, Верка единственный врач на деревню. А больше никого нет, да и не поедет сюда никто, в эту глухомань. Тем более в такую погоду. Все дороги замело…
– Мама!– Ксения посмотрела болезненным, но при этом твердым взглядом в глаза матери.– Я сказала свое слово: умирать буду, но ни о чем не попрошу ее. Даже если она будет моей последней надеждой на спасение.
Ксения говорила уверенно и убедительно, отчего бабка Авдотья решила сдаться.
– Как знаешь. Тебе решать,– пожала плечами Авдотья.– Я хотела как лучше. Тогда кушай побольше медику и чайком запивай. А завтра баньку истопим. Должна помочь…