Приму судьбу чужую 
 
Часть 1 
Кира по опыту знала, как важно бывает стиснуть зубы и шагнуть в неизвестность, даже если это очень страшно и совершенно не хочется. Когда берёшься за новую работу, в которой не смыслишь ни черта, жутко аж до тошноты. И сухие знания тут не помогут – нужен опыт, а откуда он появится, если нет сил и решимости сделать первый шаг? В том-то и дело… Она отлично знала, что любой ценой надо заставить себя шагнуть – пусть через ошибки, чужие насмешки и ощущение, что ты полный идиот, но шагнуть – а дальше напряжение учёбы и труд вышибут из головы страхи. Для них просто не останется места, и тогда… И тогда что-нибудь получится. Тогда, может быть, проблема будет решена, а задачи выполнены.
Может, конечно, и нет. Но если откажешься шагать, то не справишься точно.
 
В дела своей новой родины она нырнула как-то слишком быстро и сразу очень глубоко. Не успела даже глазом моргнуть – и вот уже у неё столько дел, что не просто задумываться – поесть-то бывает некогда! И она уже привыкла к такому раскладу, и к тому, чтоб не беспокоиться, правильно ли она делает – тоже привыкла. Труднее всего было воспринять этот мир и владения, за которые она отныне была ответственна, как нечто живое и реальное, а не как набор цифр, и главное! – как важную и нужную часть государства.
Пытаясь помочь в этом, Эдельм развернул перед Кирой полную объёмную и цветную карту графства Аутура со всеми городами, горами, реками и лесами, однако яснее не стало. Только когда он добавил сеть дорог всех типов, переходы, энергетические узлы и основные промышленные производства, ощущение сменилось, и некоторые вопросы отпали сами собой. Значимость графства стала бросаться в глаза, причём по всем трём параметрам – промышленному, транспортному и военному. Аутура хоть и не занимала перешеек полностью, скорее прилепилась к нему с севера, но зато в значительной степени его контролировала. Сам перешеек находился под контролем ещё одного верноподданного императора Меллгрея, с этим проблем не было, но придётся быть готовыми оказать ему военную помощь в любой момент, если потребуется. Это-то понятно.
Кенред, аккуратно затворив за собой дверь, посмотрел сперва на Эдельма – напряжённо – а потом и на Киру – довольно прохладно.
– Тебе нужно обзавестись адъютантом. Капитан Синна не должен заниматься картой и прочей документацией. Его дело – твоя безопасность.
– Адъютанты положены офицерам, да ещё и не каждому, – рассеянно ответила Кира. Она рассматривала схематически изображённую линию укреплений.
– Вот очень кстати, раз об этом зашёл разговор. Я хотел тебе объяснить кое-что. Видишь ли, по нашему закону, зиждущемуся на одной из самых древних традиций, каждый титулованный аристократ (а также его наследник) должен обязательно отслужить в армии и иметь звание. Конечно, женщин это обычно не касалось, но и земли и титулы они наследовали крайне редко и, как правило, случайно. Непредсказуемо. К тому же, обычно полностью передавали мужу свои полномочия и всё, что с ними связано. Но с тобой император решил пойти по нетрадиционному пути – он наделил тебя всеми правами и обязанностями, которые обычно у нас даются мужчинам, и клятву с тебя взял полную. Это автоматически означает, что тебе необходимо получить звание и отслужить в армии хотя бы два года. Ну, со званием проблем не будет, ты, если я верно помню, у себя на родине была лейтенантом. Звание можно будет подтвердить. Касательно службы тоже есть кое-какие идеи, я хотел обсудить их с тобой. И нужно будет выбрать время.
Кира резко разогнулась. Напряжённо хмурясь, она подняла руку.
– Так, один момент, который я, полагаю, должна уточнить. В действительности я никогда не имела офицерского звания. В родном мире я служила в звании сержанта сапёрных войск.
Кенред замер, глядя на неё.
– Что?..
– Я говорю – я никогда не была лейтенантом и не проходила соответствующего обучения.
Несколько мгновений он лишь искал, что сказать.
– Н-но… Ты же сообщила, что носишь звание лейтенанта… Лейтенанта технических подразделений…
– У нас не существует таких подразделений. Да по одному названию же можно понять! Это как «академик академии» – фиг знает, что под этим подразумевается.
– Ты рассказывала об обучении! – Кира пожала плечами, и Кенред взбеленился. – Ты солгала мне!
Кира тоже ощутила, как внутри шевелится гнев. Она стиснула губы и прищурилась, будто целилась.
– Я вообще-то солгала на допросе. Солгала тебе, когда ты был врагом. Ты поверил – значит, я молодец.
– Но зачем?!  Зачем сержанту выдавать себя за офицера и напрашиваться на лишние проблемы?! Очевидно же, что от офицера будут ждать большей осведомлённости, а значит, допрос затянется. – И снова в ответ – лишь пожатие плеч. – Чёрт тебя подери! Но почему ты потом-то не уточнила?
– Ты не спрашивал.
– Но я уже сообщил императору!
– Ну, извинись и сошлись снова на меня. Тебе не привыкать.
Кенред скрипнул зубами, но уже было видно, что пламя в его душе гаснет. Брать себя в руки он умел.
– Да чтоб вас всех…
– Прости, но я правда не вижу тут страшной и неразрешимой проблемы. – Кира тоже успокаивалась и стала рассудительнее. – Ты можешь сообщить императору, как дело обстоит в действительности, объяснить, что между нами произошло недопонимание. Получи от него разрешение на то, чтоб я посещала занятия в каком-нибудь высшем военном учебном заведении. Потом я сдам экзамены, и всё. Это, между прочим, намного разумнее, чем просто формально давать мне звание за те навыки и опыт, которые я приобрела на родине. У нас там война ведётся совсем по-другому, и даже отличное высшее образование, полученное там, мне здесь мало чем помогло бы. Мне всё равно пришлось бы учиться.
Кенреда передёрнуло от негодования.
– Моя жена – и на лекциях в военной академии?
– Да. И что? – Он в ответ лишь сдавленно зарычал. – Да что такого-то, господи?!
– В обществе табуна молодых курсантов?!
– Э-э…
– Это непристойно, чёрт возьми!
– Но меня на занятия будет сопровождать конвой! – Кира раздражённо махнула рукой в сторону изумлённого и обиженного Синны. – Что непристойного, по твоему мнению, может произойти в его присутствии?
– Неважно, что произойдёт или не произойдёт. Важно, что об этом будут говорить!
– Э-э… Тебя сильно волнует, что о тебе говорят?
– Отчасти волнует, но в нашем случае говорить будут даже не обо мне, а о тебе. Это намного серьёзнее. Для политика моего уровня дурные слухи о жене могут дорого обойтись не только мне, но и всей моей команде.
– Ла-адно… Не понимаю, но приму на веру. Но тогда ты мог бы заплатить преподавателям академии за сверхурочную работу, а я могла бы ходить к ним на консультации один на один, без всяких посторонних курсантов.
– Есть ещё практические экзамены, – сердито ответил Кенред. Впрочем, он уже остывал – это было заметно. – Их не получится проходить в одиночку.
– Что это будет?
– Обязательно спарринг, стрельбы и полевая командная игра. Спарринг можно даже вчистую проиграть, но он должен быть. О командной игре вообще молчу… Впрочем, она меня с точки зрения сплетен беспокоит меньше всего.
– А почему?
– О том, что она собой представляет, дамы высшего света не имеют ни малейшего представления. – Он наконец-то улыбнулся.
Кира смотрела критически.
– А спарринг?
– Что это такое, многие из них знают. Но больше всего взбудоражит наших дам то, что ты будешь ходить и сдавать экзамены в компании молодых… беспокойных ребят. Многие из которых, кстати, принадлежат к весьма знатным семьям. Можешь себе представить их реакцию на появление в их обществе моей жены и то, какие слухи они понесут дальше.
– Ну-у, тут я ничем не помогу. Тогда решай сам.
– Ладно… Подумаю. – Он сделал над собой зримое усилие. – Оставим это пока. Сперва надо устроить дела в Аутуре. И вот что я тебе скажу: не стоит ехать в графство, вызови всех к себе и решай всё здесь, в столице. Это безопаснее.
– Безопаснее, но, как мне кажется, непродуктивно. Сомневаюсь, что получится. Посмотри на нынешний расклад – теперь, когда мой генерал ушёл и увёл с собой четверть аутурской армии и почти всех своих замов, надо срочно что-то придумать. – Кира повела затекающим плечом. Вспоминать о том, как всего через пять дней после коронации нового императора ей сообщили эту «восхитительную» новость, было неприятно. Она тогда не просто обомлела – она всерьёз испугалась. С её точки зрения «звоночек» был громкий и говорил о серьёзной проблеме, которая угрожала лично ей. Спокойствие Кенреда, с которым он новость принял, её не убеждала ни в чём. Да, он в этом разбирается лучше, но… Но всё-таки Кира всерьёз переживала и никак не могла успокоиться. – Он ведь, между прочим, тоже давал мне клятву верности. И что мне с ним делать?
– Лишить всех званий, титула, имущества и прав состояния, – пожал плечами Кенред, будто одно то, что она вообще тратит время на такую ерунду, уже его удивило. – А прав сословия его лишит государь. Солдатам же нужно оставить путь к отступлению – они всего лишь выполняли его приказ.
– Да я не о том… Хотя за справку спасибо. Зачем он вообще тогда мне клялся, если сразу собирался уходить?
– Он выполнил приказ императора. Отказаться подчиняться императору – преступление более тяжкое, чем измена сеньору.
Кира сощурилась.
– Я ощущаю прискорбный аромат формализма. Например, в свете того, что виновного всё равно казнят. Или мне кажется?
– Я лишь объясняю, почему он так поступил – поклялся и сразу предал.
– Но если он предал, значит, не признаёт Меллгрея своим императором. Значит, он собирается служить какому-то другому императору, на свой вкус. Так зачем слушаться этого?
Кенред был терпелив.
– Одно дело признавать, а другое – объявить это в лицо и во всеуслышание. Открытое неповиновение – прямая схватка, в которую надо вступать немедленно. Видимо, в момент коронации и сразу после неё генерал был ещё не готов. Остальное же пока не должно тебя серьёзно волновать. Пожалуй, этот поступок даже к лучшему – открытый и демонстративный шаг, который сразу показал, кто в графстве кому служит. Теперь ты можешь распоряжаться свободнее. У генерала как у любого военного чина есть заместители. Первый и второй заместители ушли с генералом, а третий, если не ошибаюсь, это полковник Оллгар из Джаная. Конечно, сперва к нему нужно как следует присмотреться и только потом наделять всеми полномочиями. Но послужной список у него достойный.
– Очевидно, что проверять надо… Потому и собираюсь смотреть собственными глазами, на месте. Возможно, сразу и в деле. Где у нас сейчас идут бои? На побережье… Ну, для вас, господа повелители продвинутых технологий, это не расстояние.
Кенред нахмурился.
– Тогда, по крайней мере, отложи отъезд ещё на неделю. Мне придётся задержаться в столице не меньше чем на две недели, только тогда я смогу к тебе присоединиться.
– Прости, но… Разве смысл изначально не в том, что я должна хотя бы обозначить свою самостоятельность на доверенных мне землях? Поэтому стартую чуть раньше тебя – дня на три – а ты подтягивайся. – И, увидев выражение его лица, примиряющее подняла ладонь. – Я буду осторожна, обещаю.
– А такое возможно? Уверен, к моему приезду графство уже будет само на себя не похоже.
– Значит, могу и не обещать? – Она улыбалась. Не провокационно – это успокаивало.
– Обещай, что не бросишься сразу всё переделывать. Хотя бы дождёшься меня. Хочу взглянуть на графство в его первозданном состоянии.
– По-моему, Ярим на мои реформы не жалуется!
– Всё так, но ведь страшно представить, что ещё может прийти в твою голову. – Вот и Кенред добродушно усмехнулся супруге в ответ. Улыбка оказалась заразительна. Прямо как зевок.
– Буду как следует думать, прежде чем делать. Это я легко могу обещать. Мне и самой до жути не по себе.
– Так сколько ты ещё проведёшь в столице?
– Ну, не меньше недели. У меня два приглашения на чай от её величества… Кстати – ей-то здесь безопасно?
– Как только станет опасно, устроим её величество в Дуге. Форт доказал свою неприступность.
– Однако там ведь не вовремя умер её свёкор. Жуткое местечко.
– Причины смерти были естественные, это уже доказано. Но я в любом случае намерен сделать всё, чтоб столице больше ничто не угрожало… Ты, разумеется, приняла приглашения её величества?
– Разумеется… А что – могла не принять?
– Нет. Хотел убедиться, что ты это понимаешь… Сегодня на ужине меня не будет, я ужинаю в генштабе, но на завтрак успею.
Кира, отвернувшись, усмехнулась.
Она вспомнила их первый совместный завтрак в Яриме. Кенред спустился к столу весь в своих мыслях, рассеянно поприветствовал жену и первое, что сделал, сев перед пустой тарелкой – развернул сразу несколько новостных страниц с браслета и погрузился то ли в изучение, то ли в сравнение. Он совершенно не обращал внимания ни на убранство стола, ни на слуг, расставляющих блюда, ни на сами блюда. Дождавшись, когда слуга закончит, не глядя взял вилочку, покрутил в пальцах… Перевёл на неё недоумевающий взгляд, видно, по весу почуял что-то необычное, потом взглянул в тарелку…
– Что это такое?
– Вафли, – бесстрастно ответила Кира. – Венские вафли со взбитыми сливками и малиной. Сироп к ним – в соуснике. Если желаешь.
– А это что?
– Блины. С мясом, с рыбой, с творогом и с вареньем. Я велела подать по одной штучке на пробу. Дальше – пироги с ягодами и дичью.
– Это у вас так принято завтракать?
– У нас рабочий люд обычно ест кашу или жареные макароны, но вряд ли тебе бы понравилось.
– Хм… – Он вилкой отломил кусочек вафли и осторожно попробовал. – Очень вкусно. И это… И это… хм… тоже вкусно. Спасибо. – Он помедлил и уточнил. – Надеюсь, ужин будет более традиционным?
– Как пожелаешь. – Кира допила чай и вежливо кивнула слуге. – Благодарю, Авдек… Уже можно распорядиться, чтоб недоеденное несли на кухню?
– Да, будь добра. – Кенред покосился на блины с заметным неприятием. – М-м… А можно спросить? В чём смысл вот такого способа приготовления еды?
– Удобство, Кенред. Нужны только жидкое тесто, сковорода, масло и полчаса времени – и готова вкусная сытная пища.
– Вкусная… М-м… Не проще ли готовить хлеб?
– Хлеб – это хлеб, вкус совсем другой. Да и потом – ты вообще представляешь, сколько нужно времени, чтоб приготовить хотя бы белый хлеб (уж молчу про ржаной)?
– Нет. Зачем мне это знать?
– Скажем, для понимания? – прохладно предложила она.
– М-м… А что – разве белый и чёрный хлеб готовят как-то по-разному?
– Я бы сказала, принципиально – и по технологии, и по времени.
– Вот оно что… Подожди – ты сама учила моего повара готовить все эти блюда?
– Он честно сопротивлялся. Но я была настойчива.
– О… Прости. Совсем не хотел тебя обидеть. Оно просто… очень странное.
– Всё в порядке, я не обиделась. Скажу, чтоб тебе блинов больше не подавали. Но надо же было хоть попробовать. Сама-то я их есть продолжу, уж извини.
– Ну, почему ж «извини»… Пусть иногда подают. – Кенред с расстроенным видом смотрел на выбранный кусок пирога. – Но, пожалуй, вафли были лучше.
Он и в дальнейшем реагировал на её кулинарные нововведения с опасливым беспокойством, однако незнакомые блюда мужественно пробовал. Видно было, что в глубине души он принимает обновление меню как должное и вполне ожидаемое – кухней в империи распоряжалась хозяйка, а хозяин тут – лишь жертва. Кенреду пришлись по вкусу густые щи, буженина, соленья и некоторые мясные салаты, лакомства вроде пахлавы, глазированных пряников и гоголь-моголя, а вот пельмени, холодец и селёдка с картошкой вызвали у него стойкое омерзение.
Тогда, ковыряясь в сельди, политой прозрачным горчичным соусом и густо посыпанной зеленью, он обеспокоенно уточнил:
– И это ты тоже сама готовила?
– Только солила, – подняв на него бдительные глаза, ответила Кира. – Сухим способом. Чистили другие.
– Ну, хоть так… Одного не пойму – при всей своей загруженности когда ты ещё успеваешь собственноручно готовить?
Она помедлила, прежде чем ответить:
– Это мой кусочек дома.
Она совсем не хотела его упрекать или смущать. Но если не знаешь, что сказать в ответ, всегда лучше говорить как есть. И хорошо, что он в ответ промолчал.
Когда её везли в императорский дворец, Кира всю дорогу именно об этом и думала – стоит ли говорить как есть, если нечего будет сказать? Пару раз она так сделала, и, вроде бы, император отнёсся к этому снисходительно. Вон, выходка с мундиром вместо парадного платья ему даже пришлась по вкусу – как оказалось, из-за меча, который Кире надели во время церемонии в соборе – когда она стала аристократкой и получила в лен целое графство. Оказывается, даже Меллгрея смущала необходимость надевать перевязь с клинком на даму, облачённую в пышные юбки. Традиция в этом случае нарушалась бы слишком демонстративно, а тут всё оказалось изящно затушёвано. По факту меч нацепили на существо в военном мундире? Всё верно. Значит, формальная сторона в порядке.
И тут всё получилось отлично. Однако были и недоразумения. Кенред, помнится, только что не шипел на неё, на людях высказавшуюся об их свадьбе слишком откровенно. Что-то она тогда такое ляпнула… сама уже не помнит, что. Создавать политические проблемы мужу-канцлеру посреди войны – идейка так себе, даже если это получится по чистому недомыслию. И Кира решила больше молчать. В конце концов, императрица уж конечно пригласила её из одной вежливости к Кенреду. Вряд ли она станет о чём-то расспрашивать неинтересную гостью.
Киру чуть ли не у входа встретил один из личных слуг её величества и провёл на террасу самым коротким путём – это был явный жест любезности. Каждый такой момент она старалась отмечать для себя, чтоб потом не беситься в ответ на чужую бестактность. Если в запасе есть доказательства чужих знаков внимания, то все последующие подколки и шутки получится списать на простое недопонимание – и сдержаться. Именно это и было сейчас необходимо – обязательно сдержаться и не ляпнуть.
Её величество пила чай в обществе ещё четырёх дам. Только одну Кира знала в лицо и по имени – близкая подруга и, видимо, что-то вроде старшей фрейлины в свите императрицы. Окружение государыни Кира не знала, как и весь высший свет. Понимала, что придётся узнавать, знакомиться, а для этого – терпеливо присматриваться. Поэтому относилась и к этому чаепитию как к работе. Работа, в конце концов, бывает разная, не всегда интересная.
Шёл неспешный и спокойный разговор о войне. Дамы обсуждали предстоящие трудности, и если сперва Кира не особенно-то их понимала, то потом сообразила, что говорят они об очень серьёзных вещах. Речь шла о том, как вести обширное хозяйство, если начнутся перебои с разными товарами, в том числе самыми необходимыми. И саму императрицу это, похоже, всерьёз беспокоило, хотя она безупречно держала лицо. Даже рассмеялась, когда упомянула, что велела управляющему своего приданого замка купить побольше соли и ещё больше сахара, но в улыбке была растерянность.
Потом зашёл разговор о зерне.
– Я слышала, графиня усердно занимается торговлей, – сказала одна из гостий, дама немолодая, но быстроглазая и, похоже, очень умная. На Киру она поглядывала прохладно, однако заговорила с безупречной любезностью. – Возможно, вы сможете привезти из Бернубы и Селиаши зерна и для нас?
– Была бы рада, – рассеянно ответила Кира. – Но пропускная способность блокированных дорог невелика. Сомневаюсь, что герцог согласится увеличить её для гражданских нужд.
– Вы, наверное, сможете рассказать нам что-нибудь о предстоящих сражениях, – произнесла императрица, глядя на Киру как-то до странности неразличимо.
Это и раньше бросалось в глаза. Кира напряжённо ожидала от придворных только самого худшего и потому машинально отмечала чужую реакцию на себя. Каким-то дамам и их мужьям чужачка-жена канцлера активно не нравилась (таких было меньшинство), кому-то было безразлично, кто-то присматривался, оценивал и не спешил делать выводы, кто-то даже демонстрировал подобие симпатии. Императрица же, такое впечатление, задалась целью не чувствовать ничего. Наверное, так же она могла бы взаимодействовать с коробкой румян или тарелкой. Даже к рыбке в аквариуме испытываешь больше эмоций, чем отражалось в её глазах.
И Кира решила, что так будет только проще. Значит, ничто не мешает оказывать императрице всё уважение, какого только заслуживает её титул, не отвлекаясь на посторонние переживания.
– Боюсь, не смогу. Думаю, дело во вполне разумном статусе секретности. Поэтому его светлость сообщает мне только те сведения, которые совершенно необходимы. А поскольку сейчас ни в Яриме, ни в Аутуре не идут боевые действия, и сражения не угрожают основным транспортным артериям, я о ходе войны не знаю ничего. Разумеется, сверх общеизвестного.
– И вас это не беспокоит? – с удивлением спросила немолодая дама.
– То, что идёт война – конечно, беспокоит. И очень.
– Есть ли вообще что-нибудь страшнее гражданской войны! – воскликнула молоденькая дама с бледными, как раннее утро, волосами. До того она почти всё время молчала. – О-о…
– Согласна.
– Тогда почему же вы не пытаетесь расспросить мужа подробнее? – настаивала дама в возрасте. И смотрела на Киру требовательно, словно сборщик налогов на крестьянина.
– Меньше знаешь – меньше выдашь в случае чего…
– Очень интересный взгляд, – отметила императрица. – Это военный подход?
Кира задумалась, разглядывая изящное пирожное, увенчанное ягодой ежевики.
– Мне кажется, не только военным он присущ. Но, наверное…
– Должно быть, война – это очень страшно для женщины, – сказала старшая фрейлина, ожидая ответа с таким нетерпеливым интересом, словно собеседница уже пообещала потрясающую историю.
Вместо этого Кира, помедлив, лишь с улыбкой подтвердила.
– Очень.
– Но почему тогда вы избрали столь необычный для женщины путь? Столь… опасный…
– Так сложилось.
– Дело в том, что произошёл какой-то несчастный случай?
– Мда… Ничего весёлого.
– Должно быть, здесь была замешана какая-то глубоко романтическая история?
– Полагаю, графиня когда-нибудь расскажет нам об этом, – мягко прервала императрица. И задумчиво посмотрела на Киру. – Если пожелает… Уверена, ваши истории будут очень интересными и поучительными. По словам канцлера, вашего супруга, вы – необычный человек. Это правда, что на военном допросе, когда вас взяли в плен, вы так ничего и не сказали?
Кира болезненно поморщилась – раньше, чем сообразила, что себя нужно держать в руках и что-то сделать с лицом.
– Сложный вопрос, ваше величество. В обычных обстоятельствах у меня не было бы ни малейшего шанса.
– В обычных? – удивилась она. – Значит, обстоятельства были для вас необычными?
– Конечно. Крей – отличный специалист, и времени у него было достаточно, но он толком не знал, что ему от меня нужно, и я тоже не понимала, что от меня хотят и почему. В таких обстоятельствах есть возможность ввести противника в заблуждение.
Императрица задумчиво наклонила голову и уколола вилочкой пирожное.
– В ваших словах чувствуется профессионализм.
– О… Благодарю.
Кира оставила при себе своё недоумение и остаток времени – до момента, когда уже прилично было откланяться – молчала. Потом в сопровождении слуги спустилась в приёмную, где её терпеливо дожидался Эдельм. Именно он провёл её до машины, он же и уточнил, всё ли прошло хорошо. Кира дёрнула плечом и тут же накрыла его ладонью – слегка размять. Уже вошло в привычку.
– Э-эм… Как бы это… Даже не знаю, как отнестись…
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Не знаю… – Она устроилась в машине, но мысль не давала покоя. – Слушай, скажи: это нормально – в дамском великосветском обществе, в присутствии её величества, говорить о пытках?
– О пытках? – Эдельм повернулся с переднего сидения аж всем телом.
– Именно.
– Я… не знаю. Я слышал, дамы в своём кругу могут обсуждать самые неожиданные темы, но… Кто был инициатором разговора?
– Вопрос задала её величество.
Эдельм сосредоточённо нахмурился.
– Вы могли бы уточнить, что и как было произнесено? Если возможно… – Кира попыталась более или менее подробно пересказать ту часть беседы, которая имела отношение к её особе. – Н-ну… Мне кажется, вам не стоит волноваться. Я бы сказал, что её величество захотела отметить вашу солдатскую доблесть. Не более того. Мне бы, думаю, польстило. Может быть, государыня слышала только о том эпизоде и не нашла, за что ещё вас похвалить. – И, удовлетворённый, отвернулся.
Наверное, стоило довериться его опыту.
Кира вздохнула и вытащила из пояса свой браслет – в присутствии их величеств допускалось оставлять на виду все эти технические средства только в одном случае: если вы явились делать доклад. Зато теперь можно было развернуть сообщения из Ярима, которые Иуста переделала для Киры в схемы, графики и короткие записки. Дела в герцогстве шли прилично, кажется, можно было слегка отпустить вожжи, выдохнуть. Но не было никакой охоты переключаться на документы из Аутуры, а ведь их нужно было изучить от и до за какую-нибудь неделю. И к приезду сведения всё равно устареют.
Не хотелось.
Кира отлично понимала, в чём дело – ей просто было страшно. Она только-только начала привыкать к положению первой дамы в землях мужа, где была ответственна лишь за часть вопросов. Да и главенство её было очень условным – она правила только до тех пор, пока справлялась.
И вот теперь на её плечи легла самая настоящая, самая полная ответственность. Земли Аутуры принадлежали только ей одной… Мятежные земли, между прочим. На этом посту нельзя будет поднять лапки и завопить: «Всё, сдаюсь, можно я буду декоративной графиней?!» Она положит собственную голову, если графство опять переметнётся на другую сторону, и неважно, будет ли графиня при этом лично бегать от одного к другому и останавливать их руками или побежит вслед за толпой.
Да и не в опасности дело. Просто – в ответственности. Она к такой совершенно не готова. Она её боится.
Кира движением пальца сбросила страницы с документами и отвернулась в окно. Никто ей не поможет. Чёртов ты шутник, император Меллгрей, чтоб тебя скорчило – чего ты хотел добиться? Это проверка, иначе и быть не может. Он, видимо, думает оценить, на что бешеная чужачка вообще способна. Если она справится с Аутурой, ей дадут отряд. Ну да, Кенред уже завёл об этом разговор. Торопится… Если получится с отрядом – дадут армию и погонят сражаться с мятежниками. Если совладает на этом этапе… А она, вероятно, не совладает уже на стадии отряда… Или даже графства. И что делать?
Она фыркнула. Для начала, пожалуй, надо прекратить себя накручивать. Пока ещё никто не отдал ей приказ в одиночку забороть мятеж, а не то зверски казнят на главной площади и всё такое. Пока от неё требуется только основательная подготовка к инспекции. Осмотреть графство, оценить в деле чиновников и военных, проследить за тем, насколько Аутура готова к войне. Отдать пару десятков вполне очевидных распоряжений, вся реальная задача которых – продемонстрировать, кто тут новый хозяин. Да, начинать эту работу не хочется, значит, надо понемногу. Выбрать какую-нибудь наименее неприятную сводку и разобраться с ней – например, почитать что-нибудь об аутурском сельском хозяйстве. Или торговле провизией. Или хотя бы о традиционных блюдах. Это действительно интересно.
Так она смогла себя более или менее успокоить и настроить на работу. Кенред дома почти не появлялся, управление Яримом на расстоянии не требовало всего внимания Киры, а от большинства визитов можно было отказываться под благовидными предлогами – свободное время на то, чтоб немного изучить свои новые земли, было. Иуста помогала Кире разбираться с документами и почтой – работоспособность у неё была поразительная, далеко опережавшая возможности её госпожи, которая всё-таки время от времени недомогала и давала себе часок-другой отдыха.
Секретарша кроме всего прочего напомнила ошалевшей от такого открытия графине, что у неё теперь есть в столице ещё один дом – аутурский особняк, её личный – и его тоже неплохо было бы осмотреть. Хотя бы обозначить свой интерес визитом, который вполне удовлетворит слуг. А в идеале – оценить его состояние и запланировать ремонт.
Именно туда полковник Оллгар, представлявший сейчас вооружённые силы графства, и привёл военный отряд, который должен был сопровождать новую графиню в Аутуру, раз уж она решилась её посетить. Кира распорядилась устроить их всех в особняке (чем сначала удивила слуг, а потом, похоже, и сам отряд), но на встречу явилась только на следующий день. Коварной мысли заставить отряд нервничать у неё не было – просто в столицу из Меттены как раз вернулся ещё один важный аристократ из числа условно нейтральных. Он принёс императору присягу, но Кенред хотел привязать его покрепче. По его мнению, экономические путы годились лучше всего, и потому Кира оказалась в деле.
Этот граф уже обращался к ней с предложением заключить хороший торговый договор. Ему, как и всем остальным, требовалось очень многое из того, что могли предложить только провинциальные миры. Тогда по просьбе мужа Кира слегка потянула время под предлогом коронации и прочих забот – мол, времени совсем нет – а сейчас очень кстати «сдалась». Основные переговоры вёл примчавшийся из Ярима камерарий, но Кира тоже была нужна.
И она вникала. Это было трудно. Граф показался ей очень неприятным человеком, поэтому условия обеих сторон она обговаривала с особенной дотошностью. И контракт, перед тем как подписать, напоказ просмотрела от начала и до конца, хотя его перед тем проверили и камерарий, и яримский юрист, и оба их помощника. Сама Кира в этом тексте поняла только три отдельных слова, но граф, похоже, не понял, что чужачка не умеет читать на их языке. Ему это, кажется, даже в голову не пришло.
А потом Кира с камерарием до ночи сидела над финансовыми документами, согласовывая то и это, увязывая концы и обсуждая детали. Гаий даже иногда позволял себе довольно резкие, зато откровенные комментарии – за прошедшее время он определённо проникся доверием к жене своего господина. Разумеется, он не обманывал себя, будто она разбирается в деле, но убедился хотя бы в том, что Кира желает понять и способна это сделать. За это охотно прощал ей промахи, колебания и «пустые идейки».
Так что Кира просто не успела в аутурский особняк, и утром не она встречала полковника со свитой, а он – её. В тот момент от нервозности Кира почти не воспринимала, что он делает и говорит и как именно. Она думала только, что первое впечатление почти всегда самое важное, вот сейчас она его испортит, и потом наладить контакт с человеком, который изначально настроен против неё, будет невозможно. Но спустя минуту уже засомневалась, что впечатление действительно испорчено – немного пришла в себя и посмотрела на полковника уже более ясным, незашоренным взглядом.
Полковник был сумрачен и напряжён. Видно было, как он следит за каждым своим словом, и единственная вольность, которую он позволил себе: спросить, прибудет ли канцлер, и намерен ли он присоединиться к супруге. Когда Кира с деланным удивлением ответила, что его светлость, разумеется, слишком сильно занят, но, если у него выдастся свободный денёк, по возможности наведается в Аутуру… может быть, недельки через две – принял новость стоически. Даже героически – и лицом не дрогнул.
Новая графиня ему, разумеется, не нравилась. И было неважно, чем именно – тем ли, что она женщина, или что родилась в каком-то чужом мире, или что простолюдинка по рождению. Важно было, что император своим решением, принятым напоказ в числе первейших, вполне очевидно показал Аутуре её место. Особое место. Это был не просто знак суровой немилости – скорее карающая длань, нависшая над всеми людьми, которые сейчас отвечали за графство. Одна-единственная ошибка или даже просто неловкое стечение обстоятельств должно было стать для них приговором, вот что все они видели невооружённым глазом. И Кира была лишь символом этого. Как было к ней относиться…
Чтобы это понять, Кире пришлось много говорить и с Эдельмом, и с Алерамом, своим старшим секретарём, и со Смиро Лимнием, одним из офицеров Кенреда, который несколько дней назад приезжал в столицу на совещание с канцлером и согласился перекинуться парой фраз с его женой. Вот кого разговорить было труднее всех. Да и понятно – он ведь совсем её не знал. Поэтому сперва лишь улыбался и смотрел ласково и безразлично. Но когда сдался, стал так прямолинеен и откровенен, что шокировал даже Эдельма.
Да, аутурцы воспринимают её как наказание за нелояльность своего графа. Вот новая графиня сейчас приедет в свои земли, всех поснимает с постов, большую часть снятых переказнит, простому люду тоже достанется на орехи – чего ещё они могут ожидать? И кого это порадует? Реакция на её приезд и действия может быть самой разной. Император, кстати, вмешиваться не будет. В сложившейся ситуации – не сможет, да это и не принято. Улаживать проблему (если ситуация обернётся проблемой) придётся Кире. Ну, или Кенред всё расставит по местам.
А потом люди привыкнут. Куда они денутся…
И теперь Кира смотрел на полковника Оллгара, вооружённая пониманием и потому чуть более уверенная в себе. Она подождала его реакции, не дождалась и предложила готовиться к выезду. Её машину вот-вот подадут к подъезду…
Он молчал, и она молчала тоже. Молчала и делала как полагается – благо для «полагается» рядом с ней был Эдельм. Он открывал двери машины, подавал руку и умел незаметным жестом подсказать, что и как следует делать. Иуста, терпеливо державшаяся рядом, тоже подсказывала, если замечала, что госпоже требуется помощь. Но она в военных вопросах и в самих военных совершенно не разбиралась и перед полковником – это было заметно – робела.
Через открытые переходы (похоже, специально для Киры – её авто даже не останавливали) до столицы Аутуры домчали мигом. Это был старинный городок на холмах, где улицы то карабкались вверх, то падали вниз, и дома лепились один к другому так беспокойно, будто мёрзли. Раз или два, пока авто скользили по улочкам старого города, взгляду открывалась широкая и блестящая, как небо, речная гладь. Кира припомнила карту – ну да, столица графства занимает оба берега: старый город – на южном, новостройки – на северном. Есть двенадцать мостов, из них три – исторических, местные достопримечательности. А вот и замок, превращённый в городской дворец. Его было видно почти отовсюду из пределов старого города, но лишь частями. Вблизи он очень впечатлял, следовало признать.
Кира попросила остановить авто на площади перед воротами и хотела выйти, но Эдельм, обернувшись с переднего сидения, коротко ответил: «Нет» – и она не стала настаивать, полюбовалась через стекло.
В тесном внутреннем дворе, как тогда в Яриме, её ждало очень много народу. Она уже смогла бегло отметить: вот там стоят графские чиновники, а в той стороне сгрудились замковые слуги. Интересно, кто вон те люди… Так, а здесь – офицеры. Странно, что они стоят отдельно. Пока Эдельм без особой спешки выбирался из авто, осматривался и открывал дверь для Киры, она рассматривала этих людей и пыталась понять, кто из них настроен в целом положительно, а с кем нужно быть особенно осторожной.
Понять не получалось…
Поэтому она повела себя ровно и вежливо – сперва поприветствовала уже знакомых ей людей, тех, кто приносил ей присягу: консулара, старшего секретаря, офицера, отвечавшего за личную графскую охрану, глав департаментов энергетики, науки и образования, сельского хозяйства, торговли… Остальных на присяге она не запомнила даже в лицо. Но, ещё раз проведя по ним всем обеспокоенным взглядом (и мимоходом обменявшись короткими поклонами с храмовым иерархом, который тоже тут был), повернулась к консулару.
– А где достопочтенный камерарий? Я его не вижу.
– Он… просит простить, что не смог явиться. Он приболел.
Кира нахмурилась.
– Серьёзно?
– Нет, ваша светлость. Уверен, уже через два дня он рад будет явиться к вам с докладом.
– Значит, он не сможет присутствовать на завтрашнем обеде и совещании? Как это неприятно. Ну что ж… Понимаю… Господа, рада вас видеть и всех приглашаю на завтрашний обед. А также на совещание, которое обязательно последует за обедом. Работы у нас много. – Она чопорно кивнула старшему дворецкому. – Приветствую. Познакомьте меня, пожалуйста, с управляющей. Мне нужно представить ей свою горничную.
– Прошу сюда, ваша светлость. – В речи дворецкого Кире почудился лёгкий своеобразный акцент, и она отметила, что впервые ощутила подобную особенность. Удивительно – неужели чужой язык стал родным, раз она начинает различать нюансы произношения? Эта мысль почему-то не особенно порадовала, и Кира стеснённо повела плечами, которые, конечно, снова болели. Настроение упало ещё на пункт. – Сюда… Прошу прощения, ваша светлость, я был уверен, что вы привезёте нового управляющего с собой. Его следует ждать позднее? Когда я смогу передать ему дела?
Кира остановилась прямо посреди холла и, нахмуренная, повернулась к дворецкому.
– А что такое? Вы намерены оставить службу? Уже сейчас?
Странно было видеть, как по лицу немолодого, а значит, давно уже закосневшего в своей чопорной роли управляющего проходят волны чувств, и самых разных. Заметно было, что лицо его к такому непривычно, потому оно в какой-то момент исказилось, будто от боли – и Кира невольно смягчилась, глядя на это. Да, её собеседник затеял свой разговор совсем не затем, чтоб причинить ей побольше неприятностей. Причина совсем в другом.
– Видите ли, я… Мой род служил семье Роков на протяжении многих поколений. Я, видите ли, уже восьмой дворецкий в моём роду.
– И вы считаете предательством служить кому-то, кроме семьи Рок? – учтиво предположила Кира. Она хотела всего лишь облегчить ему задачу, но то ли формулировка, то ли её тон смутили его ещё больше.
– Нет, не вполне… Не предательством, конечно, но…
– Если я верно помню, мой муж – родственник Роков. Довольно близкий.
– Да, ваша светлость. – Душевное равновесие ненадолго вернулось к дворецкому. – Троюродный внучатый племянник господина графа… Бывшего графа.
– И вы допускаете для себя возможность служить родственнику семьи Рок?
– Да, ваша светлость. Но…
– Вы затрудняетесь служить представителю противника семейства Рок в этой войне? Я верно вас поняла?
– Да, ваша светлость, это верно.
– Но разве мой муж виноват в раскладе, который сложился теперь? Он ведь воюет не от своего имени, а от имени и по приказу его величества. Это не его выбор, он лишь исполняет свой долг. Как и вы, уважаемый. – Кира слегка наклонила голову, следя за тем, как смятение на лице её собеседника сменяется твёрдостью – и снова смятением. – Понимаю, вам трудно решить сейчас.
– Да, ваша светлость.
– Что ж, подумайте. Гражданские войны, знаете ли, всегда подразумевают сложный и меняющийся расклад. Всё может измениться. Те, кто были противниками, становятся союзниками, так бывает. Пока же, возможно, вам стоит исходить из того, что вы исполняете волю его величества. А? Как вы считаете?
Он глубоко задумался.
– Мне надо обдумать, ваша светлость. Если позволите.
– Конечно. Я очень надеюсь, что вы решите остаться. Но если нет, разумеется, отпущу вас и препятствий чинить не буду.
Когда после знакомства с управляющей и прочих необходимых мелочей дворецкий откланялся, Кира проводила его обеспокоенным взглядом. Взглянула на Иусту.
– Как думаешь, это принцип или опаска?
– Мэм? – секретарша сделала забавное лицо. – О… Сложно сказать, мэм.
– Мда… Если опаска, то может и остаться. А если принцип… Интересно, где берут хороших дворецких?
– Только по рекомендациям, мэм.
– И с большим трудом. Ну да, я поняла… Идём, Фей. Сегодня я отдыхаю, а на завтра подготовь мне белый мундир.
– Тот, в котором вы участвовали в коронации?
– Да, именно тот. Окажем почести новым подданным. И передай управляющей мою просьбу насчёт печенья – пусть испекут какое-нибудь по вкусу камерария. Полную корзинку… Господи, как я устала. И знать бы, от чего…
Уже поздно вечером на неприметном авто она подкатила к особняку, который принадлежал семье камерария. Он не был кричащим, не выглядел и скромным. На его облик легла патина, тот густой налёт времени, который улучшает и вино, и произведения искусства. Тяжёлая кованая решётка, увенчанная символами ключа и шнурка, наводила на мысли, что в этом родовом особняке живёт не первый графский камерарий в династии. Это скорее обеспокоило Киру, чем успокоило. Она мало верила в действенность преемственности по крови, но решила пока выводов не делать.
Эдельм открыл ворота со своего браслета, даже не высовываясь наружу, однако у дверей полная дама в платье старшей прислуги тем не менее остановила Киру ласковым, но непреклонным:
– Мой господин камерарий сегодня никого не может принимать.
– Её светлость он примет, – хмуро бросил Эдельм, жестом подзывая других охранников.
Теперь на выездах постоянно рядом с Кирой было ещё четверо таких – все вооружены удобным городским оружием, отлично экипированы, все очень хорошо тренированные. Настолько, что ей досадно было – зачем они тратят свой потенциал на такой скучной работе. Но она помалкивала и не влезала в сферу ответственности Эдельма даже с вопросами или шутками. Ей казалось, он справляется просто безупречно, а старается ещё больше.
Может быть, в этой работе он видит хорошую ступеньку для карьеры? Например, большой чин в имперской службе внутренней безопасности когда-нибудь в будущем. Или личная охрана самого канцлера. Не может же он просто так усердствовать ради выживания какой-то левой бабы из чужого мира…
А перепуганная прислуга уже распахнула перед ними дверь, и неведомо откуда взявшийся дворецкий повёл Киру в библиотеку, по пути убеждая, что господин камерарий, конечно, очень и очень болен, но ради визита её светлости, разумеется, поднимется. Не угодно ли госпоже графине немного подождать? Угодно ли ей чаю или вина? Кира рассеянно согласилась на чай, пристроила корзинку с печеньем на столик и подошла к шкафам – разглядывать корешки. Это было чисто рефлекторное движение – читала она по-прежнему лишь отдельные слова и совсем не бегло. Поэтому довольно скоро переместилась к камину, на мраморных полках которого были расставлены портреты и рамки с голографемами. Похоже, семья у господина камерария была большая.
Ждать пришлось минут десять, может, чуть больше. Кира успела соскучиться, но лишь потому, что почти отвыкла отдыхать – каждая минута её жизни теперь была загружена до предела. Впрочем, услышав нервозный стук палки о ступени, она отметила, что старик ещё довольно быстро оделся и собрался – если учесть, что он, видимо, лежал в постели. И раздражения как ни бывало. Тут её определённо никто не дурит, камерарий действительно дома, а уж по причине болезни ли он пренебрёг своей обязанностью или ещё почему-то – дело десятое. Всё можно будет обсудить.
Старик, проковылявший в дверь библиотеки, выглядел растерянным и даже испуганным. Одеяние, в которое он облачился, выглядело так торжественно и отчасти официально, что больше походило на мантию, чем на халат. И золотой аграф камерария, приколотый к плечу, показывал, что к происходящему чиновник относится очень серьёзно.
– Ваша светлость… Я никак не ожидал…
– Извините, что приехала без предупреждения и приглашения. – Кира старалась говорить учтиво. – Мне сказали, вы приболели.
– Да, ваша светлость! Простите! Это обычное недомогание, очень досадно… Но поверьте, я вполне способен служить вам!
Она успокаивающе подняла ладонь.
– Я подумала, что раз вы не сможете присутствовать на завтрашнем совещании, а мне хотелось бы на нём – или перед ним – прояснить кое-какие финансовые вопросы, мне стоит… Я решилась вас потревожить. Буквально несколько вопросов, если вы можете уделить мне время.
– Разумеется, могу! – Он, кажется, даже слегка рассердился. Но его гнев выплеснулся на другой объект, отнюдь не на Киру. Старик стукнул тростью в пол и рявкнул на моментально появившуюся рядом служанку: – Стол ещё не накрыт! В камин не добавили еловых веток! Её светлости даже не предложили присесть! Кто-то здесь очень хочет оказаться на улице, я смотрю!.. Прошу прощения, ваша светлость. Хорошая прислуга в наши времена – просто недостижимая роскошь! Прошу, устраивайтесь. – Он ткнул концом трости на одно из кресел у камина и с явным облегчением опустился в другое.
– Благодарю. – Кира устроилась поудобнее и вытащила свой блокнот.
В библиотеке через мгновение стало даже слегка тесновато: появились девушки, которые застелили столик белоснежной накрахмаленной скатертью, уставили хрусталём и фарфором, добавили в огонь что-то приятно-ароматическое, подали и хозяину дома, и его гостье тазики с тёплой водой, чтоб сполоснуть руки, и тёплые же полотенца. Тут же стоял дворецкий, который за всем этим наблюдал. Появился чай, но разлить его и подать Эдельм никому не позволил, он жестом отогнал прислугу и занялся делом сам.
Слегка ошеломлённая, Кира наблюдала, как её телохранитель неторопливо налил чай в чашку, а потом долго размешивал в нём сироп какой-то странной длинной прозрачной палочкой с датчиками и подсоединённым прибором на другом конце. Как совершенно спокойно изучал показания на дисплеях и считал огоньки – и только после этого поставил чашку на подлокотнике-столике у её правой руки. На её удивлённый взгляд он просто не отреагировал. Разве что придвинул поближе тарелочку с привезённым печеньем, которое сам же и выложил из корзинки, и вернулся на свой пост – у камина.
Камерарий все эти манипуляции принял как должное. Чай ему подал дворецкий, и через несколько мгновений в библиотеке уже остались только трое – хозяин дома, Кира и молчаливый Эдельм.
– Чем я могу помочь, ваша светлость? – спросил старик, смочив губы в чае.
– Советами. И уроком. Я ведь не финансист ни по образованию, ни по опыту. Я мало что об этом знаю и надеюсь, вы растолкуете мне, как тут всё работает. Собственно, по-моему, вообще нет смысла обсуждать ситуацию в графстве, если не коснуться сперва его финансового положения. Как вы можете его охарактеризовать? Какова разница между доходами и расходами? Она вообще есть?
– Есть, – задумчиво ответил старик. – И даже положительная. Но профицит невелик.
– Война – затратное дело. Мы вообще можем себе позволить вести войну?
Старик неторопливо переложил трость из руки в руку.
– Сложный вопрос. Предыдущий владелец графства, как вы понимаете, выбрал ресурсы почти до дна.
– Ну ещё бы. Я понимаю – не до жиру, в смысле, не до развития промышленности. Но войну всё равно придётся вести, хочется нам того или нет, есть на это средства или нет. Значит, надо придумывать, как выкрутиться. И по возможности без кредитов. Вы, я думаю, знаете, почему.
– Да. Я знаю. – Теперь он смотрел с тенью улыбки. Не с насмешкой, нет. Эта улыбка значила что-то другое. – Я слышал. Вы ведь захотите провернуть подобную штуку с производствами и здесь, в Аутуре?
Кира дёрнула плечом и тут же спохватилась – потёрла его ладонью.
– Подобную – не получится. Такая хитрость может сработать только один раз. Теперь мне нужна какая-то другая идея, и намного более тонкая. И в этом мне как никогда нужен совет знающего человека. У вас есть мысли на этот счёт?
– Хм… Не обязательно более тонкая. Всё зависит от обстоятельств… Скажите, ваша светлость – как к вам относится его величество?
Кира вопросительно приподняла брови. Но ответила без промедлений:
– В целом положительно. Терпимо. Во многом терпимее, чем мой собственный муж.
– А как он отнесётся, скажем… к обвинению в присвоении чужой собственности, которое будет выдвинуто против вас?
Она опешила.
– Э-э… Я надеюсь, он прикажет сперва разобраться.
– Тогда можно попробовать один путь, прямолинейный, как дубина, но и столь же неотразимый. Я вам чуть позже объясню, что имею в виду, но сперва хочу предупредить: мой заместитель будет держать сторону банков. Помимо прочих причин это его принципиальная позиция.
– Очень удобный принцип. Когда тебе за него ещё и платят, – пробормотала Кира, глядя как бы в сторону, но и за выражением лица старика присматривая.
Тот не возмутился, наоборот, одобрительно кивнул.
– Да, всё так.
– Понятно… А вы? Вы чью сторону предпочтёте держать?
– Вашу, графиня. Я, видите ли, уже слишком стар, пора подумать о душе, о долге. О чести. – Он тепло усмехнулся. – К тому же, у меня большая семья, которая никуда не собирается уезжать из Аутуры. А может быть, моему младшему сыну даже удастся выслужиться в финансовом департаменте.
– Вы хотите, чтоб я именно его сделала вашим новым заместителем?
– Не-ет! Конечно, нет. Моим заместителем должен стать кто-то из финансистов Ярима, это логично. Ещё меня, конечно, будет кто-то контролировать, даже не сомневаюсь. Мне и самому так будет спокойнее.
– Но тогда сможет ли ваш сын выслужиться, как вам хотелось бы?
– А это уже его забота. Все дороги открыты, пусть усердствует.
Кира задумчиво попробовала чай. Было вкусно.
– Хорошо. Я поняла вашу позицию… Тогда нам с вами надо подумать, как мы выправим финансовое положение графства. Я, видите ли, не могу просто перекачать деньги из Ярима в Аутуру – они не мои. Всё, что могу – устроить льготные поставки бернубских и ругадивских товаров, возможно, в кредит, и ещё немного средств в долг. Может быть, получится всё устроить с продовольствием из Селиаши, но не обязательно. Это будет зависеть от того, сместятся ли военные действия в сторону Сарны. Понимаете? Если дороги перекроют, сделать ничего не смогу. Море пока наполовину контролирует противник.
– Я очень хорошо понимаю. Но и то, что вы перечислили, решит четыре пятых проблем. Ещё необходимо будет поддержать большие сельскохозяйственные производства, и совсем не обязательно деньгами. У меня есть кое-какие идеи, ваша светлость. Дайте мне день-другой обдумать их до конца, и я представлю план. Тогда нам не понадобятся дополнительные продовольственные склады. Гидропонные фермы доказали, что они на многое способны. Есть ещё проблема долгов. Семья Рок накопила большие долги, которые формально принадлежат не семье, а графству. Вы можете отказаться от этих обязательств, и тогда судебное разбирательство пойдёт в императорский суд. Как считаете – государь даст вам возможность укрепить своё финансовое положение? Даст вам время?
– Ему незачем меня топить. – Кира пожала плечами. – Я не могу решать за государя, но мне кажется, загонять меня в угол он не станет. В любом случае, чужие долги я намерена поставить в хвост списка. Пусть ждут, когда у меня появится возможность с ними разобраться.
– В нынешнем положении – вполне разумное решение, ваша светлость. Уверен, мы  вами отыщем подходящий путь.
Глаза у камерария горели, усталость ушла из черт, даже часть морщин сгладилась. Он словно бы помолодел – но, может быть, тут сработал приглушённый тёплый свет, который освежал не только женщин. О своём деле он говорил с увлечением художника, охваченного вдохновением. Они с гостьей проговорили ещё два часа, и из его особняка Кира вышла уставшая, но очень довольная. Уже на пороге она развернула блокнот на последней страничке и поставила галочку против имени старика.
Эдельм с интересом следил за её жестом.
– Но вы же возьмётесь за остальных не сегодня?
– Нет, конечно. Сегодня у меня остались силы только на то, чтоб лечь и уснуть.
– Продолжите завтра?
– Не знаю…
– Спрашиваю потому, что о ваших поездках за пределы замка хотел бы знать заранее.
– А, ну да… Может быть. Но следующим, видимо, должен быть консулар. Или секретарь… – Кира в задумчивости покрутила в пальцах блокнот.
– По моему мнению, мэм, секретаря нужно менять в любом случае. Каким бы он ни был. Секретарь, тем более старший – это как зубной ирригатор. Можно сказать, прибор личной гигиены.
– Имперцы… – охнула Кира, в который раз шокированная отношением к человеку – и даже довольно высокопоставленному человеку – как к мочалке или платку. Копеечной вещи. Однако и спорить не спешила. – И откуда мне взять нового? Алерама мне сюда никто не отдаст.
– У достопочтенного Алерама наверняка на примете есть отличные секретари. Он порекомендует и даже – уверен – сразу пришлёт кого-нибудь. И лучше сделать замену как можно быстрее. Старший секретарь допущен ко всем тайнам графства, не хуже консулара. К вам самой он будет ещё ближе, чем консулар… Что-то не так, мэм?
– Нет, всё так, – сонно ответила она, сворачиваясь клубочком на заднем сидении авто. – Ты меня в замке перенесёшь куда надо? Что-то я совсем раскисла.
Изнеможение наваливалось на неё, как химически спровоцированный сон.
 
 
Был соблазн подольше подержать герцога Альдахару в приёмной. Нельзя – он легко мог уйти, а император  хотел, чтоб Кенред пришёл с родственником к некоему соглашению. Сам Кенред серьёзно сомневался, что это возможно. Он твёрдо стоял за то, что Альдахаре в Совете делать нечего, и его нужно убирать и от власти, и из столицы. А вот его величество имел другое мнение и считал, что отправлять герцога в его владения категорически нельзя, он должен оставаться на глазах под строгим контролем.
 А значит, в столице его придётся чем-нибудь занимать, иначе он займёт себя сам. И выбор занятий скуден, учитывая высокое положение Альдахары и его происхождение.
Кенред в который раз болезненно почувствовал, что дипломат из него никакой, и в интригах он слишком слаб. Но поручать этот разговор Арделу было бы неправильно, и по множеству причин. Самая главная – нельзя показывать противнику свою слабость. Кроме того, неплохо бы, чтоб герцог и дальше считал младшего заместителя канцлера своим человеком в его окружении. Ардел утверждал, что именно так Альдахара и думает.
Что делать – оставалось пригласить герцога в свой кабинет. Кенред начал беседу с пустых вежливых фраз в надежде, что они выведут их обоих к нужному моменту. Но сразу стало понятно, что по его не получится. С минуту Альдахара наблюдал за своим собеседником с прохладной улыбкой, а потом произнёс:
– Как бы ты ни старался, мальчик, но настоящее положение дел не изменишь.
Кенред медленно свёл пальцы.
– Какое же?
– Как бы высоко ты ни забрался, расклад остаётся прежним – я стою намного выше тебя. Место в Совете, как и кресло в Ассамблее, принадлежит мне по праву. – Он сощурился так, что морщины в углах глаз стали намного заметнее и сложились в таинственные иероглифы. – Как ты сможешь отстранить меня от участия в государственных делах?
– Вопросы, которые сейчас обсуждаются на сессиях Совета, не имеют к вам касательства.
– Пустая уловка, мальчик. Такими словами ты не обманешь даже самого себя. Мои права от повестки дня не зависят.
Этот человек умел производить желательное впечатление, если ему это было нужно. Он часто брал на себя такой труд, но чем дольше человек с ним общался, тем яснее чувствовал, сколь малую часть его внимания занимает своей особой. При этом герцог обладал поистине безбрежной памятью и никогда ничего и никого не забывал, но откровенно не терпел, чтоб кто-либо рядом с ним ощущал свою значимость. Потому и смотрел на всех взглядом: «Кто ты вообще таков? Не помню ни имя твоё, ни лицо, знай своё место и веди себя потише». Значим мог быть только он, герцог Альдахара, и собеседнику желательно было понимать, как мало он достоин высочайшего внимания.
У Альдахары это получалось отлично, Кенред ещё помнил, как в возрасте лет пятнадцати ловил себя на желании посильнее угодить ему и хоть так обратить на себя его взор. Сейчас Кенреду было намного больше пятнадцати. Он ещё чувствовал на себе волю собеседника, но уже знал, что может ей противостоять, и угадывал, как именно.
Фактам противиться было намного труднее.
– Его величество пока не нуждается в вашей помощи, герцог.
– Позволь кое-что объяснить тебе, – сощурился Альдахара. – Ты на этом месте без году неделя и пока ещё мало что умеешь и знаешь. Ты ещё не понял, что если канцлер прикрывает все свои поступки именем государя, ничего у него не получится. Получится меньше, чем ничего. Если ты не способен говорить от своего имени, то делать тебе во главе правительства нечего, мальчик.
Кенред смотрел на собеседника в упор. Можно было подумать, он действительно принял вызов и готов дальше сдавать предложенный экзамен.
– Боюсь, в ближайшее время у вас не будет времени на Совет. Империи требуется ваш опыт, поэтому я вынужден направить вас на Лунное побережье.
– Уже хорошо, но не вполне. Что же это за «вынужден»? Почти «сожалею». Если так, то подобных извинений недостаточно.
– Я сожалею, что вы воспринимаете мои слова именно так. Вам необходимо от имени его величества провести инспекцию малого флота и обеспечить безопасность внутреннего моря.
Герцог взглянул на Кенреда с ободряющей улыбкой, в которой тот больше склонен был видеть издёвку.
– Ты так уверен, что флот я под свой контроль взять не смогу?
–  Я уверен, что ваша светлость является верным слугой его величества, коль скоро его величество в том уверен. И вы исполните свой долг. А сейчас вы свободны, ваша светлость.
– Ты очень хорошо понимаешь, мальчик, что за две недели ничего не изменится, и после того, как флот придёт в боевую готовность, я вернусь в столицу. В Совет.
Свои последние слова Альдахара подкрепил многозначительным выражением лица.
Кенред провожать его взглядом не стал. И так было понятно, что «прийти к соглашению» не удалось. Инспекция флота – временное решение, потом Альдахара вернётся в политику, да и в его отсутствие герцогская партия останется у дел и будет работать, работать изо всех сил на пользу своего господина.
В общем, тут единственно правильного решения нет. Если кто-то и сможет по-настоящему убрать от власти герцога, так это император. Но у Меллгрея сейчас столько задач разом, которые нужно решать одномоментно – он может просто не успеть. В этой игре никак нельзя перекладывать на него всю ответственность.
Кенред выждал немного, передал предупреждение своему главному секретарю, заблокировал наблюдение, после чего развернул конфидент-экран и вызвал Ардела. Тот ответил не сразу – пришлось ждать.
– Надеюсь, ты меня не выдал, – мрачно сказал Ардел. – Герцог уже прислал мне приглашение на приватную беседу. Видимо, собирается дать поручение на ближайшие две недели.
– Разумеется, не выдал. Ты посмотрел мою с ним беседу?
– Да. В целом, тактика герцога понятна. Ты действуешь правильно, на провокации не поддаёшься, остаёшься в рамках официального общения. Здесь ловушка расставляется более чем очевидная: либо тебя обвинят в неспособности исполнять обязанности, либо, если ты примешься раздавать приказы сугубо от своего имени – в намерении узурпировать власть за спиной императора. И стоит тебе сделать шаг за рамки своей выдержанности, как герцог тебя просто сожрёт. Ты ему в политике не пара.
– Я знаю. Лучше укажи мне точно, что я делаю не так.
Ардел вздохнул устало.
– Ты выдаёшь себя взглядом, мимикой, движением лица. Показываешь, что тебя задевает. Ты не умеешь по-настоящему держать всё в себе. Прости, но даже твоя жена лучше противостоит удару в беседе. Она вроде ничего и не скрывает, совершенно обезоруживает своей прямолинейностью, открытостью, а на самом деле по её реакции очень трудно понять, что в действительности она думает. Это хорошо.
– Потому что у Киры другое воспитание и другие привычки, – раздражённо ответил Кенред. – Её пример не годится, она зачастую просто не понимает, что стоит на кону, отсюда и невозмутимость.
– Учись, что ещё я могу посоветовать.
– Мне есть чем заняться. Бои за Сарну, знаешь ли, становятся всё серьёзнее.
– Ну естественно… На что твоим врагам ещё упирать. Потеряешь Сарну – неизбежно потеряешь Ругадив. А в Ругадиве можно воевать до затмения Ночи.
– Твой политический прогноз?
Ардел утомлённо пожал плечами. Выглядело так, словно этот разговор с каждой минутой нравится ему всё меньше и меньше.
– Я думаю, когда ты увязнешь в Сарне, твои противники сделают всё, чтоб ты потерял Аутуру. Этим и воспользуется герцог, чтоб убрать тебя с поста и занять своё законное, как он уверен, место.
– Так, стоп! Ты мне сейчас открыто говоришь, что именно герцог и координирует действия мятежников? Это дело, очень важная информация, но только в том случае, если ты сможешь представить мне серьёзные доказательства. Мне нужны документы или хотя бы записи разговоров.
– Тише, тише, я такого не говорил! Герцог может быть в курсе намерений заговорщиков, которые обсуждались в его присутствии раньше, до их разрыва, а может и просто предполагать. Подобный расклад логичен, все уязвимые места твоего теперешнего положения очевидны. И я поспорю на любую сумму, что таким серьёзным шансом герцог воспользуется обязательно. Уверен, что он планирует ловить тебя на любой ошибке, какой бы она ни была.
– Ты выкручиваешься, как угорь. Альдахара координирует мятежников?
– Можно подумать, ты хоть раз возился с живым угрём и знаешь в этом толк. – Ардел кисло усмехнулся.
– Из ловушек вынимал. Не юли! Координирует?
– Ещё раз: я этого не утверждаю. Откуда мне знать точно? Я сомневаюсь. Однако у герцога наверняка остались связи с той стороной. Только это можно говорить наверняка. Доказательств я тебе сейчас не представлю.
– Ардел, мне нужно знать точно и иметь что-то, что можно показать Меллгрею.
– Понимаю, что нужно. Тебе нужно сразу всё. Но всё ты не получишь. Прости, но тебе нужно думать не о роли герцога, который и так на виду, под подозрением и серьёзной роли в политике пока не играет. Ты сейчас завязнешь в Сарне по самую ступицу, и иначе просто не получится. А когда ты там завязнешь, то потеряешь либо Аутуру и весь перешеек, либо морской путь, либо Сарну. Либо всё сразу.
– Не потеряю. Всё – не потеряю.
– Твоя уверенность радует. Но не убеждает. Скажи мне, Неба ради, чья была идея в такой трудный момент отдать графство в руки твоей жены?
– Скажу откровенно, что я был против.
– Значит, это наш государь решил испытывать твою супругу в деле, да ещё в такой момент, когда всё готово обрушиться? И ещё тебя заодно? Ох-ох-ох… Идея на полкороны. А при невезении – и на пол-империи… Ты ему это объяснишь?
Кенред смотрел мрачно – казалось, он пережёвывает ответ. Так что снизошёл до слов далеко не сразу.
– В таких вопросах он способен разобраться сам. И точка. Отдавать Аутуру мне́ было бы уже слишком.
– Понятное дело. Такому, как ты, ни за что нельзя давать слишком много власти.
На этот раз канцлер предварил свой ответ взглядом, полным откровенного раздражения. Он позволял себе быть с Арделом откровенным – почти так же, как в Райвеном или Креем. Всё-таки их связывала давняя, очень глубокая дружба.
– Никому нельзя давать слишком много власти.
– Но что ты будешь делать сейчас? Лауш не справится в Аутуре одна, а значит, чтоб не потерять графство, тебе придётся постоянно ездить туда-сюда, а результат у такой войны будет только один – потеряешь всё. К тому же, на поддержку Аутуры уйдут все свободные войска – а значит, ты остаёшься без резервов – и все те деньги, которые тебе удастся выдавить из монополии на торговлю с провинциями, уйдут на дополнительные военные траты. То есть, ты опять-таки останешься в самом сложном положении и без резервов.
– Или же Меллгрей прав, и Кира найдёт подход к аутурцам, как она смогла поладить с яримцами.
Ардел со злостью поджал губы.
– Если она справится и теперь, значит, она ещё опаснее, чем я думал раньше. Не щучка, а готовая акула. Берегись.
– Кира в первую очередь мой человек!
– Это сейчас. А если она укрепится и захочет действовать самостоятельно?
– В качестве кого?!! Всё её положение держится на браке со мной и симпатии императора! Без меня и Меллгрея она никто! Какие космические вероятности я ещё должен учитывать? Какие?! Если Альдахара станет императором? Если Рок живым вознесётся на Небо и оттуда примется решать? Хватит, старина!
– Да, ты прав. Я перегибаю. Но нынешняя ситуация слишком уж серьёзно беспокоит. Аутура принадлежала Рокам много поколений. Да там каждый второй смотрит на твою жену как на представителя узурпатора! Сделать что-то с этим быстро и безболезненно не выйдет.
– Значит, будем делать быстро и болезненно. Если туда придётся бросить войска и деньги, я найду и то, и другое. Я намерен выиграть эту войну, и не о чем больше говорить.
– Это будет самая сложная твоя война, Кенред. Её придётся выигрывать на всех уровнях, и в первую очередь на политическом. Если выиграешь её, обессмертишь своё имя.
– Посмотрим. Есть ещё что-то, что ты можешь сказать о герцоге? О чём предупредить?
– Пока нет. Но сообщи, что мне следует сказать ему.
– Что я собираюсь ехать в Аутуру и заниматься ею до победного конца. И пока не решу все основные проблемы, оттуда никуда не двинусь. Аутура – цель номер один.
– И реакция герцога тебе ни о чём не скажет, попомни мои слова. Если после того, как я передам ему твою информацию, последует удар по Сарне, это может оказаться и простым совпадением. Совсем не обязательно это будет говорить об участии герцога.
– Я знаю. Ничего. Мне важно знать, как он отреагирует.
– Я тебе и так скажу. Никак особенно. Всего лишь пожмёт плечами. И возьмёт на заметку.
– И всё же смотри на его реакции. – Кенред помолчал. – И о Кире тоже собирай сведения.
– Обязательно. О ней я пришлю отчёт по обычному каналу.
Кенред снял и конфидент-экран, и блок на наблюдение, после чего уронил голову на руки. В один висок билось привычное «из этого положения нет выхода, на что ты надеешься, зачем пытаешься трепыхаться?», во второй – «вот так расклад… Сложно, но интересно. Что будут ждать от тебя? А что можешь предложить ты?» Чуть дальше лежала боль от недосыпа и усталости, с которой он освоился уже давным-давно. Непонимание и растерянность нужно было переждать, и тогда придут варианты решения. Уже совсем скоро.
Всегда ведь получается.
Он с усилием оторвал лоб от запястий, открыл планы обороны и контрударов у Сарны, подготовленные штабом, и углубился в них. Неплохие планы, стоит признать. Он отметил, что идеи толковые, ещё тогда, когда просматривал схемы в первый раз, но всё-таки отправил запрос на исходники и развернул фоном карту – так, чтоб схемы накладывались на неё. Обилие вариантов сперва привело его в ступор. К примеру, он сам видит десятки комбинаций – сколько же видят остальные?
Вот и будет ясно, когда придут исходники от аналитического отдела и планировщиков. Иногда он находил там мелкие детали, которые наталкивали его на оригинальные и даже спасительные идеи – но при этом, увы, загодя и из лучших побуждений вычищались из плана. Так уж получалось. Проблески гения встречались только на том этапе, где план ещё не был усреднён до чего-то безусловно приемлемого. Редко, но бывали.
Всё полностью пришлось бы просматривать полный день, поэтому он взял только карты и схемы и принялся пролистывать их. Если глаз цеплялся за какой-нибудь необычный ход, он открывал пояснения. На этот раз его заинтересовал странный контрудар, включённый почему-то в план обороны, и туда пришлось зарыться довольно глубоко. Кенред и не стал бы, если б имя под схемой не показалось ему знакомым. Этот молодой офицер уже пару выдавал очень дельные идеи.
Он приказал вызвать его к себе, а заодно подать и обед. Раз уж решил тратить время на посторонние разговоры, так с приятным стоило совместить полезное. Личный врач уже не раз намекал канцлеру, что если тот и дальше будет пренебрегать расписанием трапез и советами насчёт меню, то скоро ему станет трудно работать. Что ж, видимо, он знает, о чём говорит.
Обедать с молодым толковым полковником оказалось увлекательно. Тот быстро победил смущение и изложил свой ви́дение старшему офицеру. Они и не заметили, что и как ели – беседа пошла жарко и живо. И пока они спорили, Кенред почувствовал, что у него в голове складывается один вариант. Неожиданный, кстати, такой, о котором он раньше даже и не думал. Неочевидный, а значит, и противник вряд ли сможет его просчитать.
Всё верно. Но ещё требуется обдумать детали. Нужно оставить задумку в покое – пусть вызреет. Главное, чтоб не было поздно пускать её в ход. Но, вроде бы, время ещё есть.
Обед, однако, не затянулся – Кенреду прислали сообщение, что государь ждёт его в своём кабинете. В глубине души Кенред пожалел, что не успел отправиться на место боевых действий, в Сарну – оттуда его не стали бы вызывать, поневоле обошлись бы письмами и сообщениями. Но раз он под рукой, его пригласили, и таким приглашением нельзя пренебречь. Следовало явиться, и как можно скорее. Кенред вызвал городской ветроскат.
В кабинете его величества обсуждали проблемы на повышенных тонах и ради нового участника ни прервать, ни приостановить обсуждение не смогли. Оно и понятно. Канцлер поспел как раз к моменту, когда напряжённый разговор обратился в обозлённый спор, а тот уже почти перешёл в ссору. Причём жаркую… Орсо Бригнол держал удар, как и подобает государственному секретарю, Меллгрей же, увы, успел потерять присутствие духа, был бел от ярости и именно сейчас очень сильно напоминал своего отца. Тот, если приходил в бешенство, становился очень туг на понимание чужой позиции и так же страшен, каким в этот момент казался его сын.
Увидев Меллгрея в нынешнем состоянии, Кенред впервые за всё время вдруг усомнился, что старик действительно умер. Раньше эта мысль просто не приходила в голову, а тут вдруг пришла. Может, на самом деле он жив? Откуда канцлеру это знать, ведь в погребальное пламя по древней традиции внесли закрытый гроб и перед тем крышку не поднимали. А при кончине и убирании тела Кенред не присутствовал. Не до того было.
Он отбросил неуместный страх. Откуда вообще пришла эта идиотская мысль, что старый правитель может оказаться жив? Может, оттого она вкралась, что в само своё положение Кенред до сих пор не вполне поверил?
Меллгрей лишь мельком скользнул взглядом по Кенреду, обозначил, что видит его. Но при этом вёл прежнюю реплику, поэтому взгляд получился очень злой. И тоже очень отцовский. Узнаваемый.
– Ты не понимаешь самого важного: этой страной собираюсь править я! Именно я.
– С этим никто не спорит, государь.
– Тогда к чему вообще было твоё замечание?!
– К тому, боюсь, что именно вы, ваше величество, недопонимаете суть ситуации. – Орсо Бригнол старался быть настолько корректным и настолько терпеливым, насколько было возможно. Но тут любые бездны терпения и корректности были бы недостаточными. Кенред слегка содрогнулся. – Высшая знать исконно наделена привилегиями управлять своими землями и влиять на управление всей империей; от таких привилегий никто не откажется. Одно ограничение личных армий стоило вашим предкам много крови. Вы не можете позволить себе дальнейших реформ, пока не укрепитесь на престоле.
– Я не позволю указывать себе, как я должен править и в особенности – как мне следует вести внутреннюю войну. Начнём с этого.
– Государь, война со всеми знатными домами сейчас для короны закончится печально.
– Она в любой момент истории для короны закончится печально! Война со всем миром по определению невозможна! И что же – это ли повод отдавать корону на растерзание, а себя делать марионеткой в руках Ассамблеи и Совета?!
– Об этом речи не идёт.
– Нет, идёт. – Голос императора стал вкрадчивым. – Если сейчас я дам слабину, то потом уже не смогу отыграть назад. Крови придётся пролить в разы больше… Ты знаешь, что у меня потребовал Совет? – обратился Меллгрей к Кенреду. – Он настаивает, чтоб я немедленно снял блокаду с Метрополии и открыл коридоры в миры-провинции.
– Это совершенно недопустимо, – механически отозвался Кенред.
Взгляд Бригнола перешагнул на него.
– Вам, тем не менее, придётся принять во внимание позицию Совета, господин канцлер.
– Решать это будет не Совет! – рёзко одёрнул император.
– Он вправе настаивать.
– Это Альдахара? – спросил Кенред, цепко разглядывая Орсо. – Это позиция его партии?
В ответ пришёл ещё более острый взгляд.
– Это блеск золота в глазах каждого из них, Кенред. Ты ведь знаешь: уже половина Ассамблеи утверждает, что шаг с блокадой затем и был тобой придуман – чтоб обогатиться в обход всех остальных домов. Или не знаешь? Тебе о таких разговорах докладывали?
– Это бред. Идея принадлежала Лауш, и дело пошло уже много после того, как переходы были блокированы, отнюдь не сразу. Причём я-то сам с запозданием понял, что происходит.
– Как и всегда – правда малоинтересна, важен результат. А он налицо, и он блистательный. – Госсекретарь сморщился и пожал плечами. – Так что теперь все хотят, чтоб ты поделился.
– Чем поделился?
– Новой возможностью обогатиться, ведя торговлю с провинциями.
– Делить тут нечего, – отрезал Кенред.
– Правильно, – одобрил император со странным огоньком в глазах. – Мне удобнее брать налоги с одного тебя и контролировать торговлю с провинциями через одного тебя. Пока твоя бухгалтерия столь прозрачна, меня всё более чем устраивает.
– Не могу пожаловаться на своего камерария.
– Ассамблея будет до конца стоять на том, что вся схема изначально придумана господином канцлером исключительно с целью набить себе карман, и никогда от неё не отступятся…
– Они в любом случае что-нибудь да придумают, – отрезал Меллгрей. Но сделал это сравнительно добродушно.
Орсо Бригнол принахмурился.
– История знает много случаев, когда народ поднимал бунт против правителя, требуя снять и казнить канцлера или государственного камерария. Быстро умиротворить такой бунт можно только кровью не угодившего чиновника – или же кровью сотен тысяч подданных, и очень нескоро. Но даже короткий бунт во время гражданской войны губителен. Сейчас же это пламя усиленно раздувают.
– Так действовать надо убеждением обывателей, а не уступками знати!
– Убеждения мало, мой государь. Обыватель не станет вдумываться в тонкости политики или финансов, не будет обсчитывать детали и оценивать разумно, ему проще поверить в чудовищный грабёж страны в пользу чьего-то кармана. Это будет звучать понятно и привычно. Тем более что вокруг семьи Ярим уже ветвятся слухи. Вот и госпожа графиня, супруга господина канцлера, очень явно отметилась в присвоении собственности… Разговоры уже пошли.
– Никто ничего не присваивал, а лишь вернул в свои руки то, что и так принадлежало семье, – нахмурился Кенред.
– Опять же – тонкости, которых простой человек не поймёт.
– Значит, надо усилить медийное воздействие и начать это разъяснять. Допустим, даже подавать в форме эдаких «жареных» фактов, – настаивал император. – Хороший модный вариант. Что-нибудь вроде частного расследования – проделки банкиров, воровство, махинации или выходки наподобие, которым канцлер наконец-то поставил предел. Что же касается торговли с провинциями, то мы, пожалуй, сделаем так: герцог отдаёт всю торговлю под мой контроль, и так я смогу с гарантией обеспечить справедливые цены. Думаю, это успокоит общество.
Орсо в сомнении пожевал губами. Он выглядел озадаченным.
– Хорошая мысль, но тогда в случае народных волнений именно вы окажетесь под ударом.
– Если мелкая ложь способна повлечь катастрофические последствия, – помолчав, морозно произнёс Меллгрей, – то чем занимается весь ваш департамент?
Государственный секретарь заметно помрачнел.
– Во время войны пропаганда отдаётся в ведение генерального штаба.
– Не в ведение, а под контроль. Значит, вы снимаете с себя ответственность за общественное мнение?
– Ни в коем случае, государь.
– А я услышал в ваших словах именно это. – И теперь он говорил в точности как отец, даже с его интонацией. Вот что по-настоящему пугало.
Кенред с серьёзным беспокойством посмотрел на Меллгрея, соображая, что произойдёт дальше, и пора ли уже спасать Орсо.
Но дальше не было ничего особенного. Император лишь продолжил – уже не так холодно, как до того, но так же твёрдо.
– Я лишь намерен был обозначить вам, что в этих вопросах уступок не будет. Возможно, у вас возникнут другие идеи, как ещё можно гарантировать империю от неприятных последствий – так пускайте их в ход, прошу. – И проводил государственного секретаря вполне вежливым жестом.
Кенред подождал, пока за Бригнолом закроется дверь.
– Он может быть в чём-то прав. Орсо зубы проел на внутригосударственных интригах, лучше него в этой воде никто не плавает. Возможно, стоит его послушать? Я не об уступках в вопросах ведения войны или снятия блокады…
– Ну разумеется!
– Я об уступках в других областях – где они не будут иметь болезненных последствий.
– Нет таких областей, Кенред! С мелочами ко мне не приходят. Если сейчас я начну уступать, то так и проправлю – постоянно пятясь назад… Так что, боюсь, при всей опытности Бригнола для меня он со своими советами бесполезен. – Меллгрей помолчал. – Я с ним не сработаюсь.
– Бригнол – достойный человек. Он верно служил вашему отцу и империи и прекрасно показал себя.
– Именно потому я и хочу снять его сейчас, уважительно и с почётом, а не потом, когда уже накопятся претензии.
– Он знающий человек и очень опытный чиновник.
– Так и возьми его тогда к себе! Ты верно сказал – он долго служил моему отцу, даже слишком долго. У него старческий осторожный подход с оглядками, и перестроиться под меня он уже не сможет. А мне куда ближе твоя решительная манера и даже резковатая и рискованная тактика твоей жены.
– Слишком резкая. Уже теперь боюсь думать, какой застану Аутуру, когда доберусь туда, – проворчал Кенред.
– А ты не бойся. Ты же по себе знаешь, что в критической ситуации важнее всего инициативность, быстрота и решительность. Твоя жена, конечно, наделает ошибок. Безусловно наделает – как и каждый из нас. Но по логике вещей и полезного сделает немало, потому что вообще делает много. Это от неё и требуется. Пока понаблюдаем… Так, значит, ты берёшь Бригнола себе? Госсекретарём теперь будет Ландер.
– Мне хорошо работается с Этелером и Арделом. Так что Орсо я мог бы предложить только… положение третьего заместителя, а для него это чудовищное понижение. Оскорбление, по сути.
– Я предложу ему выбор: работа с тобой или отставка.
– Нет, прошу вас, не надо упоминать меня. Орсо может решить, что я ему мщу.
– Тебя это беспокоит?
– Беспокоит, государь. Я уважаю его и не хотел бы задеть.
– Понятно. – Меллгрей устало развёл руками. – Но и меня ты должен понять. Полдня словесных баталий с главами знатных кланов – и мне ни к чему, знаешь ли, встречать то же самое и в общении с госсекретарём. Мне нужны не возражения, а живые решения по делам.
– Иногда без возражений не обойтись.
– Но должна же быть мера! – Император покачал головой. – Он привык обуздывать моего отца, но себя я обуздывать не позволю. По крайней мере, ему. Тебе – может быть… Ладно, ладно, не стоит так напрягаться. Я знаю, что ты не станешь злоупотреблять.
– Я думаю, такая ответственность для меня – слишком большая… – Кенред потерял нить – и запнулся.
– Ответственность? – улыбнулся Меллгрей. – Вот именно. Знаю, что ты всегда удержишь себя в рамках… Короче, решено. Ты собираешься в войска?
– Да, буду руководить контрударом. Если всё получится так, как я планирую, мы отбросим противника за Михриду и отберём у него плацдарм дальнобойных орудий, из которого можно обстреливать Сарну. Тогда Сарна безусловно останется за короной.
– А потом? В Аутуру? Наводить порядок?
– Да, государь.
– Слушай, мы наедине, обращайся по имени, можно даже на «ты»… Что ж, надеюсь, у тебя всё получится быстро – и с Сарной, и с Аутурой. Целей так много, что глаза разбегаются, и все они первоочередные. Я не упрекну тебя, если что-то не получится. Но хотелось бы, чтоб удалось всё.
– Конечно.
– Ты же понимаешь – если ты завязнешь в Сарне, противник воспользуется возможностью и ударит по Аутуре. По неспокойной Аутуре. Внутренние мятежи сильно расшатывают ситуацию и усложнят тебе задачу. Но если мы потеряем графство, в итоге потеряем и столицу, или же её будет слишком трудно удержать. Так что Аутуры не хотелось бы лишиться.
– Ещё бы.
– Ты уже придумал, как будешь отстаивать её?
Кенред качнул головой.
– Пока нет. 
 
Часть 2 
Второе аутурское совещание, к которому Кира готовилась особенно тщательно (перед ней лежал длинный список самых каверзных вопросов, и уже было намечено, кого из присутствующих ковырять ими с особенным усердием, а за спиной ждали сразу двое секретарей с документами), прервалось почти в самом начале – сообщением, что в городе начинается некий стихийный митинг. Кира, нахмурившись, уточнила, что за митинг, и как давно о его подготовке стало известно. Пожилой полицейский, пока исполнявший обязанности командира личной графской охраны (собственно, от этой охраны в Аутуре осталось одно название и полторы калеки, так что пока службу несли обычные солдаты под присмотром офицеров полиции), растерялся.
Кира нахмурилась ещё сильнее и стала задавать уточняющие вопросы. С какого-то момента она начала спрашивать уже с заметным раздражением – привыкла, что окружающие обычно рапортуют дельно, по существу, кратко и понятно, считай, разбаловалась. Под её взглядом пожилой служака всё сильнее смурнел, но держался твёрдо: никаких предварительных сигналов не получал, сообщений о запланированных акциях не было. Да, народ иногда собирается, пошумливает, что-то бурно обсуждает, ну, так это бывает.
– Контроль за внутренними делами на высоте, – не удержалась Кира, но, уже ляпнув, поспешно взяла себя в руки. – Ладно – что происходит сейчас? Поточнее, пожалуйста.
Полицейский чин напрягся и заметно обозлился – он явно был из тех, кто не терпел упрёков. Наверное, от женщин – в особенности. Пока он чопорно рассказывал о развитии городских беспорядков и конкретнее – о сегодняшнем то ли стихийном, то ли подготовленном митинге, Кира нервно отлистала рабочий блокнот и поставила знак вопроса в нужном месте.
Движением пальца закрыла блокнот и слегка отодвинула.
– Ладно, – устало прервала она. – Работа с населением не велась, ход событий под контроль взят не был. Что у нас есть сейчас?
– Люди начали собираться в группы у графского моста, потом объединились в одну толпу и двинулись в сторону центра. Толпа уже почти дошла до замка. Я отдал распоряжения своему заместителю. – Он многозначительно посмотрел на Киру. – Он уже должен был стянуть сюда отряды полиции. Кроме того, охрана замка тоже довольно многочисленна. Следует распорядиться и отогнать людей от стен огнём.
– Так. – Кира подняла руку. – Передайте мой приказ – ни одного выстрела. Сопротивляться лишь в случае угрозы жизни непосредственно себе и ближайшему товарищу и до последнего – при помощи вспомогательных средств. Пусть сдерживают людей построением цепью и щитами, если те будут слишком сильно напирать.
– Но мадам… – возразил полицейский офицер. Она посмотрела на него, сдвинув брови. Однако этот взгляд почему-то не сработал. – Мадам, положение слишком опасное. Я не могу приказать своим людям не сопротивляться.
– Временно! Пока я не приму решение. И вы можете. Вы прямо сейчас пойдёте и прикажете. Будьте добры.
Они уставились друг на друга. Кира старалась смотреть как бы расслабленно, равнодушно. Она точно знала, что продавить этого человека не сможет. Его может продавить только собственное отчаяние, уверенность, что его усилия убедить или настоять на своём просто бесполезны. Поэтому Кира ждала – либо получится, либо нет.
– Мадам, я понимаю, вы не разбираетесь в вопросе, и ваше заблуждение простительно. Но такой приказ отдавать нельзя.
– Полковник. – Кира вдумчиво изучала полицейского чина, но вокруг неё все поняли, что обращается она не к прежнему собеседнику (ведь он-то – майор), а к Оллгару, главе вооружённых сил графства. – Возьмите под командование полицию и графскую охрану. Временно. Проследите за тем, чтоб до них всех донесли мой приказ. И пойдёмте посмотрим, что у нас под дверьми творится.
– Да, мадам, – ответил слегка ошеломлённый Оллгар.
Кира со щелчком свернула браслет и поднялась.
– Я прошу прощения, господа, совещание придётся прервать. Продолжим его чуть позже. – И зашагала к выходу из залы.
Она уже привыкла не проверять, идёт ли за ней кто-нибудь. Всегда хоть кто-нибудь да шёл.
Остановилась она сперва на площадке лестницы у галереи – окно как раз выходило на площадь перед воротами – и осторожно выглянула. Драки, и тем более массовой, снаружи не было. Были люди, и много, они встали полукольцом по краю площади, и выглядело это совсем не так страшно, как она ожидала. Да, кричат что-то, некоторые машут руками. Но на бойцов, застывших вдоль стены и у ворот, не кидаются. Кира попыталась вычленить в толпе заводил тех, кто вёл себя заметно активнее других. Она совсем не считала себя экспертом в таких вопросах, но раз уж по-настоящему ей тут положиться было не на кого, приходилось следовать собственному здравому смыслу.
Она именно сейчас поняла, что действительно не доверяет никому из аутурских чинов. Плохая ситуация. Очень плохая.
– Если позволите, мэм, – осторожно заговорил Эдельм, – то я сказал бы, что майор прав хотя б в том, что с бунтовщиками нужно что-то делать, и желательно уже сейчас.
– Эдельм, не спешишь ли ты, называя их бунтовщиками?
– Но, мэм… Как их ещё можно назвать?
– Как угодно. Пока мы не узнаем, какова их цель – причём цель большинства, а не отдельных подстрекателей – говорить о бунте, мне кажется, рано. Они разве пытались захватить арсенал? Погромить что-нибудь? Какие требования они озвучивают? Это известно?
– М-м… Думаю, вы понимаете, чем они недовольны, мэм, – с запинкой ответил Эдельм.
Кира поняла. Настаивать на более прямолинейном ответе не стала.
– Я хотел бы поддержать капитана, – вмешался полковник Оллгар. – Их нужно разгонять до того, как они войдут в раж. Ничем хорошим промедление не закончится.
– А что – уже были прецеденты?
– Бывали, мадам.
– Расскажете?
– Охотно. Но, может быть, чуть позже? Рассказ может затянуться.
– Я вас поняла. – Кира рассеянно смотрела на полковника. Ей в голову пришла идея. Она ей не особенно понравилась, но другой не было, а в прошлом ей уже везло, и это слегка подбадривало. Пожалуй, только в одном она и готова была довериться местным: они правы, надо что-то делать прямо сейчас, а то будет поздно. Лить кровь людей, которыми ей предстояло править, ещё до того, как она с ними хотя бы познакомилась, Кира не желала категорически. Значит, вариантов-то особо и не остаётся. – Идёмте.
В огромном парадном вестибюле было довольно людно, а во внутреннем дворе, перед воротами, суетилось ещё больше молодых парней в форме. Ну да, они как раз отгоняли с дороги авто, освобождали пространство. От этой деловой уверенной суетни становилось не по себе. Можно было легко вообразить, как сейчас они закончат, потом займут тут оборону, а потом… Потом начнётся стрельба. Или перестрелка, если люди, которые сейчас собираются на площади перед воротами, тоже вооружены.
Кира в задумчивости прошлась ладонями по кителю. Вроде, всё в порядке.
– Мэм, вам надо покинуть дворец, – шепнул Эдельм, нагнувшись к ней. Она лишь слегка повернула к нему голову. – Как можно скорее. Здесь опасно.
– Эдельм, – проговорила она и ненадолго замолчала, обдумывая. – Вот тебе мой приказ.
– Да, мэм? – Он непроизвольно вытянулся.
– Ты останешься во дворце и до момента, пока я не вернусь сюда или же не потеряю физической возможность приказывать, не станешь вмешиваться в мои действия. Приказ действует до моего возвращения во дворец.
– Что вы намерены делать?
– Я выйду к людям и поговорю с ними.
– Нет! – почти рявкнул он. Правда, голос попытался удержать. Честно попытался. – Вы не можете.
Она слегка пожала плечами.
– Мне кажется, тут я в своём праве.
– Я не могу позволить вам так собой рисковать.
– Ты в первую очередь должен выполнять приказы. Разве ты можешь сейчас отказаться следовать моему прямому приказу? – Теперь она смотрела на него в упор.
И потому видела, как у него дрогнуло лицо. Если бы не его природная сдержанность, которая сильно затрудняла понимание, Кира сказала бы, что он смотрит на неё с ужасом. У этого ужаса могла быть только одна причина – бессилие.
Значит, этот раунд за ней.
– Мэм, – сказал он совсем другим голосом: сдавленным, хриплым, – если вы пострадаете, меня казнят.
– Мне плевать на собственную жизнь. Неужели ты думаешь, я больше, чем своей, обеспокоюсь твоей жизнью? – жёстко спросила она. И передала ему свои браслет и блокнот. – Полковник!
– Да, мадам?
– Мэм. Меня устраивает, когда ко мне обращаются так.
– Да, мэм.
– Передайте солдатам мой приказ: не стрелять без моего словесного распоряжения, даже в воздух, до тех пор, пока я буду физически в состоянии отдавать распоряжения. Когда нет, значит, командование перейдёт к вам. А до того – ещё добавлю – без моего приказа не выходить к людям с оружием в руках, только на ремнях или в чехлах.
– Мэм?
– И пусть мне откроют ворота.
– Мэм, вам нельзя выходить!
– А я считаю, что необходимо.
– Я вам запрещаю!
Это прозвучало слишком громко, слишком многие услышали. В их части вестибюля, где до того сдержанно жужжали голоса, в один момент воцарилась полная тишина. Ближайшие солдаты, возившиеся с оружием, экипировкой или какими-то установками, замерли и оглянулись – сразу стал понятен масштаб проблемы. Вон и двое офицеров насторожились, как-то подобрались. Интересно, для чего, почему? За кого они собрались вступаться – за графиню или своего командующего?
Кира, которая уже сделала пару шагов к выходу, остановилась. Медленно повернулась. Приглашающе протянула руку.
– Полковник… Будьте добры, отойдём в сторонку. Вот туда.
Она подошла, решительно подхватила Оллгара за локоть и потянула к ближайшей приоткрытой двери. Тот на удивление подчинился. За ними как приклеенный последовал Эдельм, словно пытался подчеркнуть, что уж до того, как его госпожа вышла за порог, он продолжает её охранять и отлично помнит свои обязанности. Он же первым сунулся в коридор за дверью, которую выбрала Кира, и убедился, что тот пуст и безопасен. Должно быть, это был коридор для прислуги – слишком всё строго и безлично, и никаких окон наружу, только тусклые светильники. Кира отвела Оллгара на пять шагов от входа и слегка кивнула Эдельму, напряжённому, как зверь перед броском.
– Эдельм, закрой дверь. Спасибо. Так… Полковник, я очень надеюсь, что в присутствии посторонних таким тоном и в таких выражениях вы говорили со мной первый и последний раз. Как видите, даже я себе такого не позволяю. Теперь к делу: я ценю вашу заботу, но решение принято, я буду его осуществлять. И, полагаю, вы предпочтёте исполнять свой служебный долг так, как вам и полагается, и мой приказ вы выполните. То, что я его отдала, слышали очень многие.
– Мой долг – защищать вас.
– Меня – и графство. Вернее, в первую очередь вы обязаны графству. Кроме того, вы должны выполнять приказы его величества или его представителя и мои, приоритет – именно в таком порядке. Верно ли я понимаю расклад?
– Да, мэм… – Полковник молчал довольно долго. – Всё верно. Я приношу вам свои извинения.
Кира кивнула и повернулась к двери.
Стоило только задуматься, и даже идти с уверенным видом стало тяжело. Она ощущала, как ответственность давит на неё, и это оказалось почти невыносимо. То, что и этот человек сравнительно легко подчинился ей, пугало. Неужели же она и в самом деле может делать всё, что посчитает нужным? Но сколько же тогда она окажется должна?! Ведь обязанности всегда опережают права.
Или же на неё просто всем наплевать. Помрёт – только вздохнут с облегчением.
Интересно, местные жители, собравшиеся у дворца, об этом осведомлены?
Она задержала шаг у ворот – солдаты только заканчивали снимать блокировку замка. На свою графиню они избегали смотреть, но оружие держали на ремнях за спиной или в кобурах, пристёгнутых к бедру. Да и вопросов не задавали – видимо, приказ был им передан. Рядом с воротами к стене были прислонены большие прозрачные щиты, и много. Видимо, и в этом мире использовали самые очевидные приспособления для сдерживания толпы.
Створку отодвинули от створки и вознамерились было распахнуть во всю ширь, но Кира жестом остановила усердствующих солдат и зашагала мимо них. Наружу.
Её больше всего удивило, что пришедшие пошуметь люди по-прежнему стояли строгим полукругом. Солдат на площадь ещё не вывели (хотя уже готовились), однако обыватели и без них соблюдали определённый порядок. Кира не спешила делать выводы. Она знала, что опасно будет прийти к решению, будто толпа настроена миролюбиво. Это всё равно толпа, и она может растерзать её в один момент, а ведь у всех этих людей может быть очень серьёзное основание хотеть этого. Допустим, они любили своего графа и преданы ему. Тогда Кира для них – нечто чужеродное и крайне раздражающее. И любая ошибка будет стоить ей жизни, причём допустить ошибку она может запросто – всего лишь по незнанию. Она ведь даже приблизительно не представляет, на что все эти незнакомцы могут, например, обидеться.
Именно поэтому ей хотелось всмотреться в лица людей, попытаться понять их вместе с их настроем и намерениями, но она знала, что сейчас этого делать нельзя. Никому нельзя смотреть в глаза, пока она не завладеет их вниманием. При этом и избегать взглядов нельзя. Она должна вести себя так, будто уверена в своём праве приказывать этим людям, а особенно уверена в своей безопасности. Иначе затея заранее обречена на провал.
Итак, привлечь к себе внимание она сумела без труда – очевидно, потому что люди вдруг замолчали. Тишина с одной стороны дышала угрозой, а с другой звучала как признание. Может быть, лишь отчасти, может быть, лишь в первые мгновения и не в полной мере… Но всё-таки.
Она вышла в центр вымощенного гранитными плитами полукруга и прошлась взглядом по людям, которые ещё сильнее стиснулись плечами. Может быть, они испугались и попытались хоть немного отступить? Или наоборот, приготовились сражаться с графской охраной и хотели поддержать соседей?
– Итак, – произнесла она довольно громко. – В чём дело?
– Нам тут бабы не нужны! – выкрикнул один из здоровяков в переднем ряду и вскинул вверх левый кулак.
По толпе прошла волна невнятного и тихого жужжания. Пока не страшно.
– Я рада, что с личной жизнью у вас всё в порядке, и женщины вам не требуются, – громко сказала Кира. – Сюда-то зачем пришли? Похвастаться? Или пожаловаться?
Толпа вдруг ответила неуверенными, но явно искренними смешками. Это было неожиданно, но ободрило Киру. Даже перед глазами как-то прояснилось.
– Нам не нужна баба во главе графства! – не растерялся давешний здоровяк.
Кира подняла правую ладонь, и гул, воскресший было в глубинах толпы, моментально стих. Она и сама не ожидала, что получится, но результатом незамедлительно воспользовалась – другого шанса не будет, это она знала наверняка.
– Тогда вы не по адресу, уважаемые. Вам нужно не сюда, а в столицу империи, на приём к его величеству. Ему вы должны высказать своё недовольство. Я же здесь лишь исполняю его волю, как и вы. –  Она повела взглядом по толпе, уже худо-бедно разбирая лица. – Вот только боюсь, что в ближайшее время его величество не сможет уделить вам внимание. Идёт война, именно ею государь вынужден заниматься, именно ей он отдаёт всё время и все силы.
Она помолчала, но никто не спешил влезать с замечаниями. Зато один из молодых парней поспешил увести за спину руку с каким-то оружием. Получилось у него так себе – со спины его подпирали товарищи. Лихость вдруг ударила Кире в голову – Кире, которая и так уже мысленно распрощалась с жизнью перед тем, как выйти на площадь. Она уверенно направилась к парню.
– Молодой человек, если не ошибаюсь, в городе с этим оружием могут появляться только военные и полицейские при исполнении. Формы на вас нет. Будьте добры. – Ошеломлённый и даже слегка перекосившийся от напряжения парень деревянно протянул Кире ствол. – Благодарю.
Кира приняла оружие и занялась им, мысленно радуясь, что потратила сколько-то времени на знакомство с местным арсеналом. Поднапрягла память и благополучно отыскала сперва предохранитель (он оказался сдвинут в положение свободной стрельбы), а потом и зарядную часть. Извлекла сменный штырь и спрятала в карман. Потом и сам ствол зацепила скобой за пояс. И всё это – в странной тишине. Тишина не была полной, где-то в стороне звучали шепотки, но именно они подчёркивали общее безмолвие. Окружающие и теперь готовы были слушать, что она скажет.
– Так, уважаемые – я прекрасно понимаю, что у вас, конечно, есть и жалобы, и прошения, и вообще найдётся что мне сказать. Прошу вас приносить свои жалобы, просьбы и предложения в канцелярию. – Она махнула рукой за спину, потому что понятия не имела, где там во дворце приёмная канцелярии. – Все они будут разобраны и внимательно изучены. Не сомневаюсь также, что какие-то вопросы вы захотите обсудить лично со мной. Я это понимаю. Но прошу вас дать мне время, чтоб познакомиться с делами графства. Я приехала всего два дня назад и пока слишком мало знаю. Мне нужны, скажем, две недели. Через две недели я жду у себя ваших представителей – допустим, десять человек. Их ко мне проводят, мы сядем вместе с консуларом и камерарием и постараемся обсудить всё самое важное. – Кира замолчала, но и сейчас никто ничего не собирался ей кричать. Все молчали и слушали. И, кажется, очень внимательно. – А пока предлагаю вам тихо и мирно разойтись. Не надо будоражить моих ребят, они сейчас очень нервные. Их легко понять – война. – Она медленно сделала приглашающий жест. – Прошу вас. – Повернулась было уходить, но тут вспомнила про чужой ствол. Задумалась, но потом всё-таки сняла его с пояса и протянула обратно его хозяину. – Возьмите. И больше не носите его с собой на демонстрации. В следующий раз я за вас заступаться не стану.
Парень, невнятно бормоча благодарность, принял оружие. Мгновением позже и толпа дрогнула, но не в сторону Киры, а обратно. Та, поворачиваясь к людям спиной и направляясь обратно к воротам, ещё не была уверена, что останется цела. Пока она шагала навстречу офицеру и солдатам, вышедшим из дворцовых ворот, её спину буквально стягивало ожидание удара. Но удара так и не последовало. В десятке шагов от воротной створки Кира поравнялась с офицером и сделала ему жест. По тому, насколько охотно тот остановился и принагнулся слушать, уже многое можно было сказать, но пока Кира не была склонна заниматься анализом. Она только начала потихоньку оживать.
– Проследите, чтоб народ разошёлся тихо, мирно и спокойно. Помогайте людям осторожно, вежливо и сдержанно. Постарайтесь обойтись без эксцессов, драк и даже оскорблений. Всё должно пройти по-хорошему. Вам понятно?
– Да, ваша светлость. Слушаюсь.
Жестом же Кира отпустила офицера и сдержанно дошагала до ворот, хотя побежать очень хотелось – именно сейчас, когда стало понятно, что лично для неё всё обошлось. Но нельзя. И даже за воротами она сделала ещё несколько шагов, прежде чем остановиться и запрокинуть голову. Небо безмятежно голубело, его расписали тонкие полупрозрачные пёрышки облаков. Красиво и спокойно. Как раз то, чего не хватает человечеству, которое привыкло смотреть в землю. Кира прерывисто вздохнула и дёрнула плечом. Да, побаливает. Принять бы горячую ванну, расслабиться…
В вестибюле она сперва взглянула на бледного Эдельма – тот немедленно принёс ей её браслет и блокнот. Ему она отдала зарядный элемент от ствола и примиряющее кивнула, словно хотела сказать: «Не сердись и постарайся меня понять». Потом обратилась и к Оллгару.
– Полковник, у вас есть фляжка?
Тот вместо ответа невесть откуда вытащил требуемое и протянул своей графине. Та отвинтила крышечку и осторожно понюхала. Пахло каким-то очень крепким алкоголем.
Однако Эдельм не позволил Кире глотнуть. Он выхватил у неё фляжку, вытащил свой прибор для определения ядов и с трудом засунул штырёк в горлышко. Руки у него не тряслись, однако почему-то слушались чуть хуже, чем обычно.
Киру аж передёрнуло – она ничего не успела с этим поделать: в раздражении отобрала фляжку у Эдельма и вернула её полковнику (которого, кстати, манипуляции телохранителя нисколько не задели, а может, он был слишком сильно выведен из равновесия, чтоб обижаться).
– Бог с ним. Спасибо… А это кто? – спросила с недоумением, посмотрев на немолодого щуплого человечка с чемоданом и тремя сопровождающими, который стоял в паре шагов от полковника и разглядывал графиню с пытливостью учёного, которому посчастливилось наблюдать новое физическое явление по своему профилю.
– Это… ваш врач, мэм.
– Мой… врач?
– Личный врач.
– А он тут зачем?
– Я решил, что он может понадобиться, мэм… Если вам станет нехорошо.
– Полковник!.. – вздохнула она, слегка закатив глаза.
Но, уже поднимаясь по лестнице, подумала, что мужик, пожалуй, рассудил здраво. И то, что сразу вызвал медика – правильный шаг. Оллгар при всей своей мрачности, неподатливости и явном к ней нерасположении начинал ей… не то чтобы нравиться, но… Кажется, она готова с ним работать и дальше. Главное, чтоб справился.
На верхней площадке у окна она остановилась. Пригляделась. Площадь почти опустела, остались лишь редкие и скудные группки людей, ведущих себя вполне спокойно. Остальные тихо расходились – ни драк, ни прочих эксцессов. Кира увидела, как у одной из группок остановились двое бойцов, оружие которых было закинуто за спину, о чём-то заговорили  с людьми, потом один из них стал показывать руками на дворец и что-то объяснять. Выглядело это мирно. Кира от всей души надеялась, что солдат объясняет, где находится приёмная канцелярии или где тут в округе можно недорого подкрепиться.
– Почему они всё-таки разошлись? – проговорила она в пространство. – Они же собрались, пришли сюда, на это требуется определённая решимость. Но ведь даже не попытались что-то со мной сделать, просто выслушали и разошлись. Почему? Зачем тогда приходили?
– Не думаю, что они хотели убить вас. Скорее вынудить уехать, – ответил Эдельм.
– Но ведь и не вынуждали. Просто слушали.
– Вы же с ними говорили.
– А что – у здешней аристократии нет привычки говорить с людьми? – Она с улыбкой оглянулась к Эдельму. Тот покачал головой. – Нет? Ну ладно. И что же теперь? Как думаешь, они дадут мне две недели?
– Если через две недели вы выполните своё обещание, то дадут и больше. Но может быть трудно. Аутура требует много работы и много вложений.
– Ясно.
– А вы действительно намерены принять просителей?
– Конечно. Надеюсь, придут ребята авторитетные и неглупые, и от этой встречи будет толк… А ты будешь их обыскивать перед встречей?
– Конечно.
– Раздевать?
– Обойдёмся сканером.
– Только пожалуйста, повежливее. И, боюсь, тебе придётся взять на себя управление графской охраной. Да, я знаю, это уйма работы, и я говорила Кенреду, что совмещать обязанности личного телохранителя и начальника охраны невозможно, но видишь, как всё складывается – надо!
– Я всё устрою, мэм.
– Ты сработаешься с полковником Оллгаром?
– Почему нет.
– Он на меня обиделся?
– На что? – Эдельм легко усмехнулся. – Он меня спросил, откуда вы родом, и поинтересовался, все ли там такие.
– Какие? Ненормальные?
– Он не уточнил.
– А что ты ответил?
– Что, видимо, все. Тогда он спросил, как мы вообще будем воевать с вашим миром. Я ответил, что война с ним не планируется.
– Надеюсь, – проворчала Кира. – Что я буду делать, случись вдруг подобное? Я уже принесла вашему императору присягу. Ёлки…
Она оперлась о стену возле окна и прикрыла глаза. Странно было ощущать себя такой ослабевшей, даже стыдно. Ну, чего расклеилась-то? Ведь всё закончилось отлично, отчего же подгибаются ноги? Дура. Ты, по идее, должна наоборот летать, не чувствуя земли под ногами. А вместо этого сейчас предпочла бы ткнуться носом в подушку и замереть часов так на сто. И чтоб не трогали.
Кира ощутила на локтях ладони Эдельма – он наклонился почти к самому её уху, и голос звучал встревоженно.
– Что-то не так, мэм?
– Да нет, просто дурнота. Распсиховалась, и вот результат. Сейчас пройдёт.
– Я позову вашего врача.
– Ни к чему, Эдельм, я в порядке.
– Идёмте. – Он как подхватил её, чтоб поддержать, так и повёл в ближайшую пустоватую комнату, где однако обнаружилось довольно удобное кресло.
Кира опустилась в него с облегчением и больше не возражала. Врач появился буквально через несколько минут, правда, один, без сопровождающих. Но зато с чемоданчиком. У него были успокаивающие манеры и голос, с которым совсем не хотелось спорить. Он неторопливо и корректно расспросил Киру о симптомах. Слабость? Дурнота? Нет ли головокружения? После чего уверенно велел Эдельму отойти подальше, желательно к двери, а моментально примчавшейся Фивее – помочь госпоже снять китель и брюки. И принести чашку горячего сладкого чая со сливками.
Прикасался он тоже осторожно, но решительно. Ощупал Кире шею, подмышки и внутреннюю сторону бёдер, локти и колени, а ещё почему-то под грудью. Эдельм совершенно спокойно наблюдал за всеми этими манипуляциями издалека и вмешаться не пытался, то есть, врач считался проверенным. Кира спокойно ждала, пока её ощупают. К медикам она всегда испытывала огромное уважение, особенно к тем, в ком сразу чувствовался профессионал. Как в этом, например.
– Помочь вам одеться, ваша светлость?
– Не волнуйтесь, я сама. – Кира заправила рубашку в брюки и послушно уселась обратно в кресло.
Врач же тем временем развернул свой чемоданчик и вынул оттуда какие-то инструменты. Наклонился к Кире.
– Сейчас я возьму у вас кровь – совсем немного… Та-ак… Хорошо. Если позволите, ваша светлость, завтра я приведу мою ассистентку, которая поможет мне провести полный осмотр, а также взять и другие анализы. Пока же, в целом, вижу, что вы здоровы, и ваше состояние не внушает беспокойства. – Врач покосился на Эдельма и понизил голос настолько, чтоб телохранитель его не мог слышать. – Я рад сообщить вам эту приятную для вас и его светлости новость, что вы в положении.
Кира посмотрела на него, сдвинув брови.
– Я беременна?
– Именно так, ваша светлость.
– Какой срок?
– Примерно четыре недели, ваша светлость. Чтоб ответить точно, необходимо обследование. Которое мы завтра и проведём. Я передам вашей горничной примерное меню, которое для вас рекомендовано, и все витамины, которые вам необходимо будет принимать по графику.
– Четыре недели? Угу…
– Вы, наверное, сами захотите сообщить его светлости эту замечательную новость?
Она кривовато усмехнулась.
– Да, так будет лучше.
– В таком случае я пока буду держать всё в секрете. Но советую вам всё-таки сообщить своему телохранителю. Он должен знать. – Врач принялся загружать чемоданчик. – Едва только вы почувствуете себя не очень хорошо, или у вас возникнут вопросы, сразу же посылайте за мной. И будьте осторожны. Сейчас моменты дурноты и слабости могут возникать, вам не стоит требовать от себя слишком многого. Организму необходимо приспособиться к новому состоянию. Будьте осторожны на лестницах.
– Я поняла.
– Всего хорошего, ваша светлость. – Он поклонился и заспешил к выходу из комнаты, куда уже вплывала сосредоточённая Фивея с подносом.
Кира приняла у неё чашку. Что ж, горячий сладкий чай, тем более со сливками, действительно был сейчас очень кстати.
– Спасибо, Фей. Ты можешь идти… Эдельм… Слушай, я хотела первой сообщить об этом Кенреду, но, наверное, тебе действительно следует знать. Разумеется, пока рассказывать об этом не нужно.
– Да, мэм?
– Я беременна.
– О! – Лицо телохранителя вспыхнуло таким восторгом, словно это он был счастливым отцом, а будущее чадо – его долгожданным наследником. – Я поздравляю вас, мэм! Его светлость будет очень счастлив…
– Его светлость открутит мне голову и оторвёт всё, что отрывается. За сегодняшнюю эскападу. Спорим?
– Больше не рискну. – Он улыбался. – Но уверен, что герцог не станет причинять вред своей беременной супруге. Может быть, рассердится, повысит голос, но быстро успокоится.
Кира приподняла бровь и посмотрела на него с беспокойством. Намёк показался ей тревожным.
– Будем надеяться… Я имею в виду – на то, что быстро успокоится. Ладно… Как думаешь, пару дней – до приезда Кенреда – удастся удержать шило в мешке? В смысле – новость в тайне?
– Я прослежу за этим. – Эдельм предложил Кире руку. – Помочь вам подняться, мэм?
– Слушай, я же не инвалид… Да, спасибо. – Она позволила ему накинуть на себя китель и рассеянно застегнула пуговицы. – Ну, что у нас сегодня осталось из неотложных дел? Небось чиновники все разбежались, и совещание не удастся продолжить?
– Их быстро можно собрать.
– Пусть мой секретарь этим займётся. А мне, наверное, стоит немного перекусить.
Она подумала, не пригласить ли к обеду полковника, но решила всё-таки поесть в одиночестве. Если звать полковника, то и всех остальных – тоже, а тогда обед превратится в совещание, причём совещание беспредметное, потому что вместо документов и экранов со всей нужной информацией у совещающихся будут ложки и бокалы. Так себе замена.
Отвлечься от тягостных размышлений сперва было трудно, и пока Кира не вернулась к делам, она чувствовала себя раздавленной и обессилевшей. Но дела быстро затянули её в свой круговорот, и так было проще. В хватке неотложных проблем и задач слабеть телом и духом было просто некогда – работай, пока не свалишься. Камерарий, хоть ещё и был слаб, всё-таки упрямо приехал во дворец и сел с Кирой разбирать документы.
Финансовая ситуация выглядела очень печально. Да, небольшой профицит был, но ему полностью предстояло уйти на подготовку двух укрепрайонов на границе, и не факт ещё, что хватит. А запасы? А закупка ресурсов для производств? А подготовка других приграничных объектов? Кира скрипела зубами, прикидывая, сколько придётся позаимствовать из казны Ярима, и как будет лучше оформить этот срочный заём. Казначей графства был с ней совершенно согласен, что нельзя залезать в карман к герцогству без договора, даже если герцогство принадлежит мужу графини. В остальном же её смятения он не разделял совершенно.
– Поверьте, ваша светлость, в Аутуре бывали ситуации и посложнее.
– Ну, мало ли… Но мне кажется, судьба просто решила преподать мне урок – не лезь со своими инициативами и добрыми намерениями в чужой монастырь. Только я разругалась с банкирами, уверенная, что дело ограничится Яримом, а для Ярима всё было продумано, и соломка подстелена в избытке – бац, получай на руки обнищавшую Аутуру и на кредиты не рассчитывай! Господи…
– Вы вполне можете обратиться за помощью к казне.
– Как-то мне эта идея не нравится. На месте императора я бы сразу отобрала графство обратно. Не можешь распорядиться как следует – отдавай. И тогда супруг меня, мягко говоря, не похвалит.
– Не-ет, моя госпожа, тут совсем другая ситуация. Вы получили земли во время войны, в плохом состоянии. Вы должны обеспечить графству боеспособность. Под этим соусом вполне можно просить помощь от казны. Государю проще будет помочь вам, супруге своего канцлера и герцогине Ярима, чем отбирать земли и отдавать ещё кому-то, у кого ни хватки, ни связей, ни возможностей добыть хоть какие-то средства. Дороже казне обойдётся! А если вы сможете что-то получить от казны, а потом ещё и от Ярима на хороших условиях, то, вполне вероятно, что и хватит. – Кира застонала и стиснула голову. Камерарий бдительно, по-черепашьи следил за ней из-под морщинистых век. – Я слышал что-то о новой системе, которую ваш муж ввёл в герцогстве. Продажа продуктов по карточкам в государственных магазинах. Её нужно ввести и здесь на время войны. Умное решение. Можно сделать небольшой доход на продаже (и он нам совсем не помешает), но поскольку посредников в цепочке не будет, народу товар обойдётся дешевле, чем в частном магазине. Вы понимаете, о чём я?
– Я понимаю.
– И вам следует отправить его величеству прошение о финансовой помощи. Как можно скорее.
– Мне это не нравится. Боюсь, это покажет, что я не справляюсь.
– Моя госпожа, о том, что вы не справляетесь, скажет отсутствие такого прошения, когда в помощи есть необходимость. Ваша обязанность – решать проблемы своих земель любыми законными способами.
– О-ох… Что ж, вы меня убедили. Поручу секретарю составить бумагу. Давайте следующий вопрос.
– Предлагаю: обсудим производства. Мы с вами уже говорили о производствах. Я думал о более деликатном шаге, но в наших обстоятельствах, может быть, стоит выбрать самый прямолинейный. Простой подход, ваша светлость: вы получили графство от государя, а значит, всё, что земли в себя включают, отданы вам священной волей его величества. В том числе и заводы. Логично вам будет наложить на них руку и распорядиться ими по своему усмотрению, а также и доходами от них.
– А всё действительно так? По закону, я имею в виду.
– Не совсем, моя госпожа. Но вы ведь можете этого и не понимать, до тех пор, пока вам будет угодно не понимать. – Старик ненадолго прижмурился. – Та́к это делается в высоких сферах. Во время войны вы сможете использовать заводы на полную мощь, гнать продукцию и на фронт, и соседям по сходной цене, и в то же время постепенно возводить на новых местах новые заводские корпуса и строить высокоточные станки. Без спешки это может встать в сравнительно приемлемые суммы. После войны потребуется не меньше двух лет, чтоб жалобы бывших владельцев дошли до его величества, и он их рассмотрел. Тогда, если (а вернее – когда) государь вынесет решение не в вашу пользу, вы вполне можете вернуть производства прежним владельцам и запустить новые, а может, уже и запустите к тому времени. И порекомендуете подтверждённым владельцам убрать старые заводы с вашей земли, поскольку вы с ними договор аренды заключать не станете. Так вы сэкономите на утилизации, и серьёзно сэкономите.
Кира приподняла бровь и посмотрела в мудрые и безжалостные глаза камерария с опаской неофита, который впервые узнал, что культ, которому он преданно служит, оказывается, иногда сжигает еретиков.
– Эта схема достойна любого прожжённого финансиста. Звучит совершенно… бесчестно. – И тут же спохватилась. – Не в том смысле… Простите, я совсем не хотела намекнуть… Я не имею в виду…
Движением истончившейся пергаментной руки он остановил её. Пожевал губами.
– Иногда полезно бывает вкусить выпеченный тобою же хлеб. Вы же понимаете, о чём я?
– Пожалуй.
– В ваших руках армия, а значит, финансовые структуры не смогут действовать против вас банальной силой. Они вынуждены будут идти путём закона, которого так долго добивались. Да, для более слабых, а не для себя, но судьба любит такие… шутки.
– Воистину. Вы правы. Именно так мы и поступим. Прошу вас, подготовьте все расчёты.
– Я уже подготовил, в том числе и сметы по новым заводам. А что вы решили насчёт моего заместителя? Я говорю о том, который будет лоббировать интересы банков.
– Я как раз отправила его к банкирам узнавать условия, на которых они готовы будут дать мне кредит. Решила, что немного отвлекающего тумана не повредит. Именно этого ведь от меня и ждут, верно? Что я стану брать в долг деньги…
Лицо старика озарила улыбка.
– Смотрю, вас учить не надо, вы и без того умеете бить в спину. Конечно, мой помощник не сможет принести пристойные условия, а если внимательно посмотреть в документы, то можно будет отыскать в них что-нибудь откровенно злонамеренное и мошенническое. Легко будет обвинить его в сговоре. И банки собьёт с толку. То вы просите денег, а то отбираете кусок. Отлично, отлично.
Кира тоже улыбнулась.
– Рада, что учитель мною доволен. Но не спешите ли вы с похвалами? Эдак я зазнаюсь.
– Уж если и вы, то мир наш безнадёжен. Но не думаю… Посмотрите вечерком ещё вот эти документы, думаю, вам многое станет ясно. Это финансовые расчёты планируемой обороны графства.
– Вы же знаете, я не смогу прочитать. Надеюсь, что пойму, когда Иуста будет читать мне с листа.
Старик снова пожевал губами.
– Вы полностью ей доверяете?
– Пока причин сомневаться не было. К тому же, она всё время под присмотром Эдельма, а ему я доверяю.
Камерарий повернул голову и стал рассматривать капитана Синну так, словно решал, действительно ли это стоящий внимания объект.
– Дай-то Небо. Не буду скрывать – я обеспокоен. Трудно будет совладать с банкирами. Опасная игра, очень опасная.
– Как водится.
– Будьте осторожны, моя госпожа. Ваша жизнь сейчас как никогда ценна для всех нас.
– Вы мне льстите.
– Отнюдь. Вы, должно быть, станете неплохой правительницей. Только б вам успеть! Вы очень энергичны, но и склонны к рискованным поступкам. Иногда это необходимо, но притом и… рискованно.
Это был самый мягкий выговор, какой только можно себе представить, и Кира вполне его поняла. Оценила она и такт собеседника, а ещё вдруг с удивлением осознала, что его слова ей приятны – в особенности потому, что лестью тут действительно не пахло. Старик вообще, казалось, просто рассуждал вслух, раскладывая по полочкам собственные мысли. Она ему нравилась, и он был этому рад. И готов к усердной работе, несмотря на свой очень солидный возраст.
Его настрой ободрял.
Кира уже с меньшим напряжением ждала приезда Кенреда, однако когда он всё-таки прибыл и распорядился собрать общее совещание, не выразив желания прежде побеседовать с женой наедине, она снова напряглась. Впрочем, лишь внутренне. Они всё это уже проходили. Может быть, в присутствии посторонних будет даже легче.
Кенред был бледен, устал и полон неодобрения. По нему трудно было понять, что он держит в душе – может быть, лишь какие-то мелкие неурядицы, а может, настоящую катастрофу, которая вот-вот разразится (если бы она уже разразилась, Кира наверняка бы узнала из местных СМИ). В который раз рядом с ним она ощутила себя не женой, а сотрудником, которого взяли на испытательный срок, внимательно следят за успехами и пока весьма им недовольны. Возможно, вечером канцлер империи всё-таки превратится в мужа, но не обязательно. Бывало, что и к ней в постель он ложился, всё ещё пребывая в состоянии государственного деятеля. В таких случаях её всё подмывало взять под отсутствующий козырёк со словами: «Уж отдавать честь, так по всем правилам»!
Но она пока удерживалась от острот на эти темы. Кенред оказался мужчиной стеснительным и скованным в интимных вопросах. С ним приходилось помнить, что есть шутки, а есть – шутки, и некоторые из них запросто могут разрушить жизнь.
Когда в большой зале совещаний – просторной комнате с двумя практически полностью стеклянными стенами (кстати, одна из них выходила на пресловутую площадь) – собрались все, Кира бегло прошлась по своим людям и незаметно кивнула. Не было старика-камерария, но его Кенред, собственно, и не требовал к себе. Кстати, и полицейского офицера тоже не было – Кира как раз накануне формально освободила его от обязанностей главы графской охраны.
А так всё было хорошо.
Кенред тоже провёл по присутствующим взглядом. Он избегал смотреть только на жену, и тому могло быть несколько объяснений. Кира решила пока просто не обращать внимания. Она устроилась на кресле свободно – ей хотелось показать, что она чувствует себя уверенно и совершенно непринуждённо. Ей казалось, что так будет правильно – не ради неё, а ради её людей.
Да, теперь они её люди, и она за них ответственна.
За несколько мгновений взгляд канцлера налился такой тяжестью, словно он собирался им бить.
– Я получил всю информацию. Думаю, никто тут не решится отрицать, что случившееся – было. Так? – Кенред смотрел прямо в глаза полковнику Оллгару.
– Да, сэр, – дрогнул тот.
– Как вы посмели? Вы все пренебрегли своими обязанностями! Вы поставили мою жену в опасное положение и вынудили саму заниматься этим вопросом, который и вовсе не в её компетенции. Вы все тут с ума посходили?! – рявкнул он, уже не сдерживая ни голос, ни ярость. – Что вы себе позволяете? Я не могу доверить вам даже свою семью?
Кира просительно подняла руку.
– Прошу прощения… Я могу сказать? – Кенред обратил и на неё свой тяжёлый, как хватка борца, взгляд. – Никто никоим образом не подвергает сомнению ваше право распоряжаться здесь, ваша светлость. Но могу ли я заступиться за своих людей? Пара фраз. Строго по делу. Позволите?
Он смотрел с полминуты, не меньше. Наверное, привык, что под таким «прицелом» большинство людей теряло выдержку и выдавало себя хоть жестом, хоть движением лица. Кира надеялась, что сумела показать всей собой – она просто ждёт, и ей есть что сказать. Может, и ничего особенно важного – просто мелочи. Но говорить она будет.
– Прошу вас всех оставить меня наедине с женой, – жёстко произнёс канцлер.
Кира уверенно оглянулась на консулара и остальных.
– Да, господа, прошу вас, – и учтиво показала им на дверь. Проводила их взглядом, после чего показала туда же и Эдельму. – Капитан, пожалуйста.
– Мэм? – нахмурился тот. Но, поскольку женщина смотрела на него и ждала, когда её распоряжение будет выполнено, он беспокойно склонил голову и подчинился.
Он же и закрыл за собой дверь.
– Присядем? – миролюбиво предложила она.
– Ты мне обещала.
– Да. Я обещала, что буду крепко думать, прежде чем делать. Я подумала.
– О чём?! – сорвался он. – Ты могла погибнуть! Ты подумала об этом?
– Конечно. Я же не умалишённая.
– Кира, ты производишь впечатление человека, которому скучно без приключений, и потому находишь их себе сама! Так не пойдёт, категорически! С этим нужно что-то сделать… Откуда такое упрямое выражение лица? Должен ли я понять, что ты и в будущем собираешься поступать подобным образом?
– Я не получаю ни малейшего удовольствия от риска. Но обстоятельства есть обстоятельства.
– А по-моему, ты риском наслаждаешься!
Кира пожала плечами, стараясь держаться настолько спокойно, насколько это вообще было возможно для неё. Но гнев в глубине сознания неотвратимо закипал, и близок был момент, когда пару предстояло сорвать предохранители.
– Не риском. Тут вообще дело было не в риске, а в ответственности. Да, я в определённой степени наслаждаюсь процессом отправления власти, это верно. Но если бы я им не наслаждалась, то не смогла бы и нести бремя. Тут всё связано, я так считаю.
– Первое, о чём ты должна думать – это суть твоего долга! Твоё дело – не по площадям бегать, а отдавать приказы, Кира, и следить за их исполнением. Занимая определённое положение, ты должна хорошо исполнять именно те обязанности, которые на тебе лежат, и именно так, как следует, нравится это тебе или нет. Ты должна осознавать, что когда рискуешь жизнью, исполнять свой долг ты просто не способна! Как можно следить за ходом событий, находясь в самом их центре, чёрт побери?! Почему я вообще должен это объяснять взрослому человеку?! То, что произошло…
Её лицо зло обострилось, и она закричала в ответ:
– То, что произошло, было единственным вариантом. Я и выполняла свои обязанности! Что, по-твоему, я должна была делать?!
– Этот бунт следовало разгонять силами армии.
– Ты всерьёз? С этого я должна была начать знакомство с людьми – с расстрелов? Первым делом пролить их кровь? Я не могла бы потом и носа сюда сунуть, никогда! Да всё бы закончилось глобальным восстанием. Мне что же, по-твоему, нужно было перебить половину графства? И ещё очень быстро последовал бы удар армии наших врагов, и тогда оборонять Аутуру наверняка было бы просто невозможно.
Кенред смотрел на неё очень мрачно и вдумчиво.
– Откуда у тебя эта информация?
– Какая?.. Об ударе извне, который должен последовать за восстанием? Это вполне логично… Стоп! То есть, и в самом деле таков был план? Так какого же чёрта ты тогда спрашиваешь про «почему»?! Вот поэтому и есть. Я предотвратила эту опасность… Попыталась предотвратить.
– Мне нужно знать, если была утечка информации. Ты с кем-нибудь обсуждала подобный прогноз? Кто-нибудь тебе о нём упоминал?
– Я вообще ни с кем это не обсуждала, – она нахмурилась. – Не было времени. Только слушала главу графской охраны, но он говорил о ходе событий в столице. О том, что почти ничего и не сделал с начавшимися беспорядками.
– Где он сейчас?
– Я его уволила. Вчера.
– Его нужно будет допросить.
– Понимаю. Но мне кажется, он ничего не знает.
– Он может быть причастен к беспорядкам.
Кира пожала плечами.
– Возможно. Но в моём случае речь не об утечке информации. Я просто пытаюсь рассуждать логически. Однако касательно моих людей мало что могу сказать. Я только начала с ними знакомиться. Пока сняла с должностей только двоих, а остальных надо проверять и проверять. И всё же – тебе не следует орать на них за то, что случилось. Все они выполняли мой приказ, не более того. Хочешь орать – ори на меня. – Кенред набрал было воздуха в грудь, словно именно так и собирался поступить (а всего вернее решил продолжить выговор), но Кира не позволила ему и поспешно вставила. – Но вообще-то на меня сейчас орать не рекомендуется. На беременных не принято орать. В смысле – у меня на родине.
Взгляд канцлера остановился и остекленел. Ещё несколько секунд он медленно переходил из состояния политика и военного в состояние обычного человека, способного думать о семейных делах не только в разрезе политической значимости.
– Ты беременна?
– Да.
– Ты… Ты… Ты действительно беременна?! О, Небеса… Ты уже знала об этом в момент, когда выходила на площадь?
– Нет. Узнала позже.
– О… – Он вдруг закрыл лицо руками. Кира с беспокойством и даже опаской смотрела на него. Но Кенред почти сразу опустил ладони. Теперь глаза у него сияли, и на жену он смотрел почти с благоговением. Шагнул к ней, осторожно взял за руки, поднёс её пальцы к губам. – Ты вызывала врача?
– Конечно. Именно он мне и сказал.
– Он сообщил, какого ребёнок пола?
– Да. Вчера. Сказал, что мальчик.
– О… – Кенред рассмеялся, но даже в простом смешке была огромная доля восторга. Глаза у него искрились так, словно ему только что сообщили: война закончена, и она выиграна. Вот так, сама собой выигралась. – Отец будет на седьмом небе. Не отрицаю – я тоже.
– Будешь?
– Уже… Кира, ты должна быть очень осторожна – и ради себя, и ради нашего будущего сына. Ты не должна больше повторять таких поступков, пусть даже он, возможно, смог решить большую часть наших проблем в этом регионе.
– А я и не собираюсь, – хмуро ответила Кира, пытаясь сообразить, не будет ли грубостью, если она отберёт у него свои ладони. – Второй раз такой номер уже не пройдёт. Эффекта неожиданности не получится.
– Согласен. Кира, я хочу, чтоб ты перебралась в столицу, как только по верхам уладишь здесь дела. Решить все без исключения проблемы невозможно, так что лучше ограничиться минимумом – и вернуться в полную безопасность. Пусть твоя беременность пройдёт в городе, где нет недостатка в медиках и хороших больницах. К тому же, тебя ждут при дворе.
– Я постараюсь, но кое-что нужно сделать очень срочно.
– Я так и предполагал. – Он слегка стиснул её пальцы, снова поднёс к губам и наконец-то, вздохнув, отпустил. – Мы ещё поговорим об этом – и о делах Аутуры, и о проблемах, и о твоём враче. Какое впечатление он на тебя произвёл? Благоприятное?
– Да, он кажется знающим.
– В этом мы с тобой мало что понимаем. Но я с ним пообщаюсь. Может быть, его придётся заменить… Но ладно, отложим это. Пока же я должен пригласить твоих людей обратно.
Он сам подошёл к двери, открыл её и жестом предложил всем войти. Аутурцы подчинились, однако, заходя, смотрели на господина канцлера с откровенной опаской. Уверенно, хоть и замкнуто, вели себя только консулар и полковник. Эдельм, который вошёл самым первым, но остался у двери, смотрел с искренним беспокойством только на Киру. Она успокаивающе кивнула ему.
Кенред заговорил не сразу. Сперва он долго рассматривал стол, на который опёрся обеими руками.
– Я приношу вам свои извинения, достопочтенные. Я готов согласиться: мне не следовало упрекать вас в том, что вы подчинились воле графини, потому что именно это вам и следовало сделать. – В этот момент полковник Оллгар поднял взгляд и внимательно всмотрелся сперва в канцлера, а потом и в лицо своей графини, невозмутимой напоказ. – В той сложной ситуации её светлость не увидела другого выхода, и хоть я сожалею, что никто из вас не смог подсказать ей лучший, повиноваться прямому приказу вы, разумеется, были должны. А мне следовало уважать ваш долг и её права… Но сейчас я желаю сообщить вам, что её светлость пребывает в положении и в своё время, я надеюсь, сможет подарить герцогству и графству наследника. Потому прошу вас проявить о моей супруге особенную заботу. Постарайтесь делать свою работу так, чтоб у её светлости не было необходимости рисковать собой, и оберегайте её вдвойне.
Консулар зашевелился.
– Позвольте поздравить вас, ваша светлость. – Он смотрел на Кенреда. Потом взглянул и на свою госпожу. – И вас, ваша светлость.
– Благодарю, – с заметным удовольствием, хоть и внешне сдержанно ответил герцог.
Кира, в отличие от него, лишь удостоила консулара взглядом. Безмолвным.
– Разумеется, ваша светлость, – вступил полковник Оллгар. Он, в отличие от консулара, был чрезвычайно серьёзен, – мы приложим все усилия.
– Я надеюсь.
Кенред был одновременно холоден и любезен, но у него это получалось так естественно, что Кира внутреннее горько ему позавидовала. Да, такое умение себя держать не освоишь за пару часов, его надо приобретать с детства, а может, ещё и не одно поколение оттачивать. Она внимательно наблюдала за ним, надеясь, что сможет использовать какие-нибудь приёмы. Сейчас, когда ей приходилось на бегу учиться тому, что подавляющее большинство не осваивает за всю жизнь, она в глубине души успокаивала себя иллюзией, будто можно нахвататься полезных мелочей, наблюдая за другими власть имущими, и постепенно всё освоить. Ей хотелось верить, что это так.
А иначе что же ей делать?
– Я прошу всех прибыть вечером на совещание, – сказал канцлер. – Сейчас же мне необходимо обсудить кое-какие вопросы с консуларом графства. Остальные пока свободны.
– Я прошу вас, полковник, тоже задержаться, – кротко произнесла Кира. Негромко, но настойчиво. – Всем остальным спасибо, и надеюсь, на совещание вы явитесь со всеми документами и цифрами, чтоб, если понадобится, отчитаться кратко и по делу. Благодарю.
– Мэм. – Полковник смотрел на неё без выражения. Он коротко кивнул, показывая, что понял (за ним и все остальные обратили взоры на графиню, откланялись ей), взглянул на Кенреда и отступил в сторону – ждать, когда у её светлости появится на него время.
Остальные чиновники, за исключением консулара, потянулись к выходу. Консулар встал поодаль от полковника, но они всё равно обменялись взглядами.
Почти так же вопросительно Кенред взглянул на Киру. Он выглядел вполне миролюбивым.
– Ты, полагаю, не против, что я пообщаюсь с твоим консуларом?
– Конечно же нет!
– Хорошо. Наш разговор будет недолгим, потом, если не возражаешь, мы вместе пообедаем… Есть что-нибудь ещё, что мне стоит знать и обсудить с твоим человеком?
– Хм… Пожалуй. – Кира схватилась за папку, вытащила оттуда лист. – Я хотела кое-что с тобой обговорить. Уточнить. Я решила направить это… это прошение… его величеству. Я подумала, мне необходимо твоё… одобрение. – Кенред нахмурился и взял лист. Вчитался. – Я не уверена, что это обосновано, но камерарий за, и достопочтенный консулар тоже одобрил… Я не знаю… Что скажешь?
– Прошение о финансовой поддержке графства? Да, конечно, я понимаю. Хорошо, что ты уже успела озаботиться этим вопросом… Да, я понял, о чём ты хочешь спросить. Полагаю, это действительно стоит сделать. Я всё обдумаю. – Он свернул лист и взмахом этого свитка пригласил консулара в примыкающую малую приёмную. – Кира, ты присоединишься к нам через полчаса?
– Конечно. Позови, когда я буду нужна. – Кира миролюбиво кивнула закрывающейся двери, потом взглянула на мрачного Эдельма. – Всё в порядке?
– Все очень волновались за вас, ваша светлость.
– Ну, волноваться не стоит. Я успела рассказать о своём положении, так что мне ничего не грозило. – Она надеялась удачно и тонко пошутить, но ни во взгляде Эдельма, ни в чертах полковника не было ни тени улыбки. Они отреагировали до ужаса серьёзно и даже обеспокоенно. Шутка, судя по всему, совершенно не удалась, и Кира даже немного смутилась. Идея восстановить своих людей против своего же мужа показалась ей сомнительной. – Кхм… Мда. Так, полковник…
– Мэм?
– Вы готовы заниматься вооружёнными силами графства? Готовы работать со мной?
Оллгар даже вздрогнул.
– Почту за честь, мэм.
– Я надеюсь, – пробормотала она. – Кхм… В таком случае считайте, что вы уже назначены. Вопрос вашего звания… Простите, я пока не знаю, как он должен решаться. Я спрошу у его светлости.
– Вам достаточно распорядиться, чтоб соответствующий документ был подготовлен, и отправить его с вашей подписью в Генеральный штаб, – подсказал Эдельм. – Там разочтут назначение полковника и, если нет препятствий, присвоят ему очередное звание.
– Спасибо, капитан… Нам предстоят трудные времена, полковник. И трудные задачи.
– Я понимаю, мэм.
– А ещё, думаю, вы понимаете, чем мы все рискуем.
– Конечно, мэм.
– Вы выбрали сторону, и сторона выбрала вас. Остальное, полагаю, и так понятно. Что ж… Удачи, полковник. Жду вас на совещании. – Кира проводила его взглядом, хмурым и беспокойным. – Я опять что-то не то сказала.
– Нет, всё хорошо, – успокоил Эдельм. – Вы осваиваетесь.
– Он – человек прежнего графа, он начал военную карьеру при нём и служил ему всю жизнь. И так легко станет преданно служить мне?
– Можно смотреть на этот вопрос по-другому: он выбрал военную карьеру, принёс присягу империи и императору и всю жизнь служил государству и правителю. Увы, кое-кто из его командиров оказался предателем, теперь у него новый высший командир, лояльный престолу, который даст возможность смыть с себя пятно позора.
Кира смотрела на своего телохранителя с мрачной подозрительностью.
– И это в самом деле так?
– Может быть так. Я не беру ручательство за человека, которого так мало знаю. Но мне он кажется хорошим службистом. Он может оказаться искренним.
– Ладно… Допустим, с одним человеком разобрались. Сколько осталось тех, кого придётся убеждать и привлекать на службу и к работе? Сколько десятков миллионов людей живёт в Аутуре?
И снова её шутка пропала втуне – Эдельм нахмурился и совершенно серьёзно принялся обдумывать её вопрос.
 
 
Допивая кофе, Кенред вышел на террасу, ловко устроенную между старинными башнями на уровне третьего этажа, и прищурился, разглядывая внутренний сад. Этот, городской, был совсем маленьким, продуманно вписанным между строениями, да так, чтоб каждый лоскуток земли использовался с толком. Выглядел он уютно. Вокруг загородного имения графа Аутуры был разбит совсем другой парк – со множеством садов, с террасами, фонтанами, прудами и павильонами, поистине огромное, потрясающе великолепное произведение ландшафтного искусства. Некогда оно стоило деду старого Рока целого состояния. Кенред много раз бывал там в гостях. Здесь, впрочем, тоже.
Теперь он здесь хозяин. Почти.
Между двумя розовыми куртинами расположилась Кира со своей разминкой. На таком расстоянии она казалась совсем хрупкой и маленькой. На ней был военный тренировочный костюм. Кенред испытал приступ лёгкого раздражения – опять военная форма, всегда и везде только форма, ни намёка на желание хоть иногда выглядеть по-настоящему женственной. Он подавил эту неуместную вспышку и тут же испытал сожаление – вместе с пониманием, что дело тут вообще не в женственности. Да, веди Кира себя как все известные ему женщины, она казалась бы понятнее и была бы предсказуемой. Возможно.
Но не стала бы привлекательнее. И в этом совсем не её вина. Нет, ни в коем случае. Она старается быть хорошей женой, это видно. Небо всевеликое, очень старается! Она даже готовит сама – мыслимое ли дело для дамы её положения! Она ведёт и дом, и хозяйство владений, причём с блеском, расположила к себе императорскую чету, хоть и не поймёшь, как ей это удалось, любезна с приближёнными, заботлива с прислугой и подданными, исполняет все свои обязанности. Даже забеременела так скоро…
Кенред вспомнил их первую ночь. Сперва он опешил, когда супруга уверенно взялась за него. А потом даже оценил, насколько легче и приятнее иметь дело с женщиной, которая точно знает, чего желает, готова дать это понять и нисколько своих желаний не стесняется. Это легче, приятнее… Но их женщины обычно так себя не ведут. И именно поэтому он не мог даже притвориться, будто в темноте спальни занимается любовью с той, кем на самом деле и по сей день было полно его сердце.
Раньше, когда он только начинал знакомиться с Кирой, её цепкий быстрый ум, мужество и тонкое необычное чувство юмора показались ему так похожими на ум, юмор и самоотверженность Северги, что он искренне уверился – эта замена будет идеальной. Теперь же начал понимать истину. Да, Кира нисколько не уступает Северге. В чём-то она даже умнее её, сильнее, ближе к нему, Кенреду, типом мышления, отношением к миру и привычкой его воспринимать. Но она всё равно не Северга.
Кенред мысленно одёрнул себя. Теперь уже поздно что-либо менять. Кира ведь не виновата. Она нравится и императору, и народу герцогства, развод уже теперь стал бы для него катастрофой. У них будет ребёнок, так что любой ценой следует строить отношения с женой, тем более что она всеми силами этому помогает. Уж всяко не мешает. А ещё – Северга теперь императрица, и брак с нею невозможен ни при каких обстоятельствах, даже в том случае, если и Меллгрей, и Кира вдруг благопристойно скончаются…
Кенред почувствовал, как больно ему стиснуло горло, опустил голову и переждал. Ему припомнился их с Севергой разговор в Храмовом городе. Невыносимо было смотреть в её полные надежды глаза и знать, что на самом деле надежды-то нет. Да ещё и строить из себя какого-то высокоморального идола, якобы не могущего нарушить верность даже мёртвому другу. Отвратительно. Да, конечно, сказать правду о её муже ему тогда мешал долг, но всё же… «Ты мерзавец, Кер, – сказал себе Кенред. – Именно так Рок тебе и написал, пусть и по другой причине, но он прав. Ты со всех сторон мерзавец».
Вспышка ярости к себе удивительным образом настроила его к Кире, и он, поставив чашку на перила, зашагал к лестнице. Кира уже закончила разминку и взялась за лук. Тетиву ей поставил Эдельм, и теперь она осваивала оружие, прикладывая стрелу то так, то эдак. Сразу видно, что обращаться с луком не умеет. Попробовала выстрелить в первый раз и с раздражением взглянула на левое предплечье – видимо, крепко прилетело тетивой.
– Нужно немного развернуть руку, – подсказал Кенред, подходя. Положил ладонь ей на лопатку. – Помочь?
– Да, пожалуйста… Хотя, наверное, лучше было бы лишний раз потренироваться со стволом.
– Дистанция не та. С такого расстояния хорошим разрядом вынесешь мишень без остатка и попортишь одну из тех статуй, вон те кусты, и, возможно, ту стену.
– Я думала познакомиться с вашими снайперками.
– Тем более.
– Ну да, понятно. Это мне тогда надо на полигон. Видимо, при ближайшем удобном случае. Странное у вас оружие… Зато луки во всех мирах, я вижу, одинаковые. Даже немного успокаивает.
– В самом деле?..
– Что-то не так? – бдительно посмотрев на него, спросила Кира.
Кенред тут же пришёл в себя. Его всё ещё вели сквозь пространство размышлений две нити мыслей: о ходе войны и о Северге – и он вдруг испугался, что жена каким-то образом ощутила эту его мысль. Неважно, как она может ответить на открытие, что муж любит другую – скандалом ли или слезами. То и то одинаково невыносимо.
– Что ты имеешь в виду?
Она пожала плечами и отвернулась к мишени. Снова подняла лук.
– Если речь о боевых планах, то о них мне, конечно, лучше не знать. Но об уже возникших-то проблемах ты, если захочешь, можешь рассказать. Наверное. Так расскажи. Иногда в процессе обсуждения появляется свежая мысль.
– Ты спрашиваешь о ходе войны?
– Полагаю, ты сейчас вынужден заниматься не только войной, но и политикой.
– О… Война, собственно, лишь часть политики. Но да, вынужден. Только тебе к политике лучше не приближаться.
– С одной стороны так. – Она натянула тетиву и прицелилась. Пустила стрелу. Неправильно. – С другой, если ты не занимаешься политикой, политика займётся тобой.
Кенред с лёгким удивлением поднял бровь.
– Очень интересная… формулировка.
– У нас так говорят.
– Мудрый народ.
– Делаем что можем… Так что – проблема с ходом войны или в целом в политической ситуации?
– И то, и другое обычно – сплошная череда проблем. – Кенред качнул головой. – Если к кризисам на войне я привык, то высшие управленческие сферы для меня – нечто новое. Впервые сталкиваюсь с тем, что имперская знать всерьёз пытается мне указывать, как следует вести войну. Раньше это делал только Генштаб – ну так с ним и понятно. Он и должен… И, кстати, я начинаю понимать, что моя надежда на завершение войны за год, похоже, не оправдывается.
– Понимаю. – Нахмурившись, она смотрела мимо мишени. – К чему нам готовиться?
– Когда что-то прояснится, ты узнаешь об этом одной из первых. Пока я лишь чувствую, что всё идёт не совсем так, как хотелось бы.
– Ясно. Значит, пока готовимся к самому худшему. Ну что ж… Не привыкать. – Её лучезарная улыбка показалась ему притворной. Может быть, даже насмешливой. Но она смотрела мимо него, вдаль, и, похоже, в прошлое. Наверное, там у неё было что-нибудь хорошее, раз она так улыбается. Да и как может в жизни не быть хоть чего-то хорошего! Даже в самой трудной, страшной, тягостной жизни есть хоть какие-то светлые полосы. Интересно, много ли их было у неё. Кенред не выдержал и спросил. – Хорошего? Как и всегда в жизни. Конечно, было и хорошее. Не без этого.
– И оно было, когда ты впервые оказалась на войне?
– Ну-у, тогда хорошего было уж совсем… мало. Разве только то, что часть нас тогда выжила… Вот и всё.
– Сколько тебе было?
– Шестнадцать. А тебе?
– Когда я оказался на войне? В двадцать один.
– Да? А я слышала, ты говорил, что служишь в армии уже почти тридцать лет. Сколько же тебе?
– Мне тридцать девять. В десять я поступил в закрытую военную школу, считается, что с этого момента начинается служба офицера – сперва будущего, а потом и сущего. В следующем году будет тридцать лет, как я, условно, служу.
– А-а… Поняла.
– Что же ты? Шестнадцать… Рановато для войны.
– Конечно. Но так сложилась жизнь. Понимаешь… В моей стране всё пошло… Сложилась такая политическая ситуация, что… В общем, много где на периферии начались серьёзные конфликты на национальной почве. Мы как раз жили на границе разноконфессиональных республик и в сотне километров от государственной границы, а по соседству – очень недружественно настроенный народ… Всё началось с мелких столкновений между группками молодёжи. Такой, знаешь – националистически настроенной. Власти повели себя по-идиотски. Где-то можно было смягчить, где-то наоборот следовало проявить твёрдость, но наверху жевали сопли… Зато моментально включились бандиты, начались перестрелки, грабежи без разбора, кто с какой стороны границы. А по соседству будто того и ждали. Короче, всё вылилось в натуральные боевые действия. – Кира осторожно положила лук на столик. – Маму убили, когда она пыталась принести домой хоть какую-то еду – нас с сестрой побоялась посылать. Сестрёнку завалило в доме. Был обстрел, а она не захотела идти спать в подвал. Сказала – если суждено, значит, так тому и быть. Снаряд попал в дом. Я-то выбралась из подвала без проблем, через окошко. Тогда рухнула только половина дома.
– Ты корила себя, что не смогла её увести?
– Нет, – спокойно ответила Кира. – Что можно сделать, если человек упёрся? Тащить силой? Так она бы вырвалась и вернулась в дом, я не смогла её убедить, я ж не мастер убеждений. Кстати, и сейчас не особенно хорошо это умею. Уж какая есть. Но я пыталась. Да, тогда было больно, очень больно, но не потому, что я считала себя виноватой. Просто тогда я осталась совсем одна.
– И как же тебе удалось выжить?
– Там была одна женщина, Ракима. Она сказала, что можно прятаться, а можно сражаться. Легче не будет, но это шанс. С ней согласились сперва только пятеро, потом пришли ещё. Разные женщины. Знаешь, вот парадокс: разность национальностей и традиций стала тогда поводом для вооружённых столкновений, но ведь именно национальность, цвет кожи, имя и религия были менее всего важны для нас, когда мы защищали друг друга и себя. Ракима учила нас прятаться, правильно передвигаться по развалинам и убивать, но я мало что помню. От того времени у меня остались только навыки. Пока я училась обращаться с оружием, лазала за консервами и разведывала обстановку для наших, я ещё сомневалась, что сделала правильный выбор. Но к концу недели в городе из живых остались только солдаты, бандиты, группы мародёров – и наша группа, а из прятавшихся почти никто. Ну, ещё кто-то смог убежать, конечно.
– Долго это продолжалось?
– Не помню. Может, недели две. Может, меньше. Потом бои сместились, и Ракима увела нас в горы. Там были и другие женские отряды, и не так мало, как можно подумать. В смысле – в отрядах были не только женщины, но их хватало с избытком. Нашлись и бойцы регулярных войск – совсем мало, а задачи при этом перед ними стояли вполне серьёзные. Ну, понимаешь, как это бывает.
– Понимаю.
– Так что командир спокойно воспользовался всеми нами. «Дамским подкреплением», как он говорил. Тем более, что мы были дисциплинированные и уже кое-что умели. Нас даже потом спешно перебрасывали в другое место – вертолётами, всё серьёзно – и на месте, не разобравшись, выдали обмундирование и оружие, переформировали и отправили в рейд. Правда, потом разобрались, что мы гражданские. Шум поднялся серьёзный… Командир получил выговор, но его это, кажется, вообще не взволновало. По крайней мере, выдать мне отличную характеристику он не побоялся. И посоветовал идти в армию официально. Наши многие тогда пошли. – Она посмотрела на Кенреда с отстранённым непониманием. – Примерно вот так. Я отслужила по контракту, получила специальность, звание сержанта, перезаключила договор. Служила дальше. Ничего интересного.
– Жизнь, сломанная войной, – хрипло проговорил он.
Её ответ прозвучал резко.
– Я не считаю свою жизнь сломанной.
– Но если бы не война, ты, я полагаю, пошла бы учиться, завела семью. И твои мать и сестра были бы живы.
– Это да. Но кто вообще живёт так, как хочет? Почти никто. Именно моя судьба научила меня, что прошлое не надо ставить рулевым, иначе тебе будет не взять рифы будущего. Распоряжаться всегда должно настоящее.
– Ты так спокойно обо всём рассказываешь – даже удивительно.
– Мне уже не шестнадцать, я это уже давно пережила. И первому мужу, помню, тоже рассказывала спокойно. А он мне рассказывал, как их зажали в ущелье, а артиллерии дали неверную наводку, и снаряды ложились почти вплотную к ним. И как потом он, оглохший и контуженный, вёл бой на глазок и по жестам соседа. Помню, как он ржал, будто сумасшедший, когда по памяти повторял соседские ужимки. А что – рыдать, что ли? – Кенред не сдержался и заулыбался тоже. – Ну вот. Ты-то сам как бы рассказывал про свою военную юность?
– Так то я. Должно же быть хоть какое-то различие между мужчиной и женщиной.
– Есть одно. – Она легонько похлопала себя по подтянутому плоскому животу. – Вот оно…
– Мэм, время принимать питательный коктейль, – почтительно вмешался Эдельм. – Вы просили напомнить.
– Ну да. Вот и Фей машет. Извини. – Она кивнула Кенреду.
Тот проводил её взглядом, мысленно прикидывая, что расскажет ей о ходе войны, и невольно отметил, что список подробностей сильно подрос с момента, когда он обдумывал это в предыдущий раз. Он именно теперь понял, что наконец-то верит в её прошлое без всяких оговорок, ещё и потому, что заметил шок в глазах стоявшего рядом Эдельма. То есть, для него эта история тоже в новинку.
Видимо, Кира и в самом деле не видит в своём прошлом ничего настолько значимого, чтоб делиться этим с самыми приближёнными людьми, даже с личным телохранителем. Для неё подобное действительно почти нормально.
Значит, скорее всего, она даже не приукрашивает и, уж конечно, не врёт.
Кенред осознал, что с каждым днём ему всё труднее понять, как именно он относится к Кире. От момента, когда она пробуждала в нём безусловную симпатию и интерес, он пришёл к ситуации, когда её странности начали вызывать в нём смесь опасения и беспокойства с интересом и уважением. Это всё было очень далеко от привычного для него восприятия женщины. Приходилось признать, что ему нужно будет вырабатывать к собственной жене какое-то особенное отношение. Предстоит мерить её совсем иными мерками, чем те, которые усвоены с детства, которыми он всегда оценивал женщин.
Его короткий рассказ о положении дел на фронтах Кира выслушала очень внимательно и исписала два листа блокнота заметками, сделанными причудливой вязью, которую Кенред видел впервые. Написанное не сумела прочесть даже Иуста (Кира, чтоб это доказать, специально вызвала её и не торопила). По лицу секретарши Кенред всё понял: девушка понятия не имела, что это за закорючки, а раз так, значит, во всей империи не найдётся человека, способного это прочесть. Кроме Киры, разумеется. Поэтому он позволил жене оставить записи – тем более, что в них, собственно, не было по-настоящему секретных сведений.
– Так Сарну удалось отстоять? – уточнила Кира, дождавшись, когда Иуста уйдёт.
– Да. Контрудар прошёл подозрительно удачно. Само собой, он был неплохо устроен и спланирован, действовали хитро, не без секрета в кармане. Но я всё равно подозреваю тут подвох. А значит, мне надо развивать успех на западе, чтоб успеть отбросить противника подальше с потенциально подходящих плацдармов, пока он не начал реализовывать свои планы.
– Конечно, понимаю.
– Справишься здесь сама?
– Постараюсь.
– Дерзай. Но я прошу тебя быть очень внимательной и осторожной.
– Разумеется.
Он наклонился и осторожно прикоснулся губами к её лбу.  Это было движение рефлекторное, неосознанное – в конце концов, положено же нежно прощаться с беременной супругой, уходя на войну. И делать это надо не только напоказ, но и наедине, интимно, с нежностью. Испытывал ли он нежность в самом деле? Нет, пожалуй, вместо неё было беспокойство – он прекрасно понимал, что супруге придётся трудно. Ей сейчас особенно нелегко, в её-то положении. Будь его воля, он остался бы приводить графство в порядок и дал бы жене спокойно выполнять ту главную работу, которую за неё никто не сможет сделать. Так, собственно, было бы правильно – в его понимании. И, оставляя Киру среди вала дел, он вдобавок к беспокойству испытывал вину, а вина странным образом побуждала к нежности. Почти подлинной.
Ему показалось вдруг, что он целует не нынешнюю жену, а прежнюю, и это поселило в его сердце беспокойство. Конечно, когда он в последний раз (много лет назад) прощался с покойной супругой, она уже была на приличном сроке, но различие не так уж значительно, и сходство ситуаций стиснуло его грудь. Кенред искренне встревожился. Он ещё раз взял с Киры слово, что она отправится в столицу сразу же, как только уладит все насущные дела графства, не позже чем через две-три недели, и до того будет очень осторожна. Никаких героических поступков, никаких эскапад. Пусть военные и охрана собой рискуют, это их работа.
Кира пообещала, что сделает всё возможное.
Когда Кенред садился в машину, он уже погрузился в размышления о делах, уверенный, что мысли семейные больше его не потревожат. И это было почти так – дел навалилось сразу и столько, что думать о посторонних вещах не было ни времени, ни сил. Но едва только выдавалась свободная минутка – а их стоило себе позволять, чтоб голова не спеклась в шлак окончательно – всплывали мысли о родном Яриме, который тоже заслуживал заботы, и об Аутуре, и об отце... И о жене, конечно, тоже. А спустя двенадцать дней, когда он всё закончил в штабе и сел в машину вместе с Креем, чтоб ехать уже непосредственно в Сарну, в тамошний штаб, заодно вернулось и беспокойство. Он вспомнил отчёты по Аутуре и нахмурился. Наверняка такие же подали и Кире. Чёрта с два она удовольствуется беглым взглядом и поручениями. Видимо, возьмётся за дело сама и натворит такого, что ему потом два года разгребать. Надо было оставить при ней своего консулара.
Но трудно сказать, что бы она с ним сделала, если бы не поладила (а лишних стоящих людей у него нет). Закон однозначно на её стороне. Конечно, Кира об этом пока не знает, однако ей в любой момент могут подсказать. Она, такая бойкая, и сама ведь способна поинтересоваться, с неё станется…
Кенред снова вспомнил покойную жену и мрачно перевёл взгляд в окно. Злой рок тяготел над ним. Не стоило рассчитывать, что после стольких издевательств судьба вдруг легко и быстро подарит ему наследника. Можно биться об заклад, что и с этой беременностью обязательно что-нибудь случится.
Он не выдержал, взглянул на Крея (а с кем ещё было разговаривать на семейные темы – не с безликими же охранниками или водителем) и спросил его запросто, почти на равных, словно они после боя, когда все различья стёрты пролитой кровью, оказались у одного костра, и надо было немного отвлечься:
– Скажи, как думаешь, если бы твоя жена понесла, как бы ты улаживал с ней дела? Ты ведь далеко, присмотреть за ней не можешь.
Крей вернул Кенреду взгляд – спокойный, даже почти не удивлённый.
– Я не женат, генерал.
– Разве? Вроде бы, у тебя была какая-то девушка, к которой ты ездил.
– Да, было. Но ничего не получилось.
– Что ж так?
Капрал пожал плечами и усмехнулся, добродушно, но при этом как-то плотоядно показав зубы.
– Понял, что эта меня ждать не будет.
– О… Это важно. Но будь у тебя супруга – как бы ты всё устраивал?
– Ничего сложного. У меня есть семья, у неё была бы семья… Наверное… Хватило бы присматривающих и заботящихся. – Постепенно его взгляд стал озабоченным. – Но, конечно, семья – дело сложное. Иногда даже голову туманит. У вас трудности, генерал?
– С ней сложно.
– Да-а… Госпожа герцогиня – дама с характером. – И тут он расплылся в улыбке. – Но она стоит того, чтоб с ней договариваться.
– Считаешь? – Кенред криво усмехнулся.
А в следующий момент вспомнил о событиях в Тергине, когда они трое бежали из поместья сразу после смерти его матери. Тогда, помнится, Кира себя показала по-боевому и получила такое же одобрение Крея, как сейчас. Тоже искреннее.
Вспомнил – и опять помрачнел.
– Вот уж да… – подтвердил Крей.
– Ладно. Допустим. Но она не из тех, кто всерьёз относится к главной задаче, которая перед ней сейчас стоит. Мне кажется, она относится к своему положению слишком легкомысленно.
Крей ответил не сразу (хотя от него ответа-то не требовалось, он был нужен как слушатель).
– Думаю, её светлость не легкомысленная, она просто спокойная. От женщины, которая воевала, трудно ожидать, что она будет так же беспокоиться из-за обычных вещей, как другие дамы. Ей хорошо известны причины для беспокойства и посерьёзнее. На себе испытаны.
– Считаешь, она просто не понимает, насколько важен этот ребёнок?
– Может, просто считает, что не этого, так другого всё равно родит. Для здоровой женщины – не такой уж труд, а её светлость выглядит крепкой.
– Хорошо бы, если бы она действительно смогла дать жизнь двум, а то и трём сыновьям, и без затруднений.
– Уверен, у её светлости родятся толковые сыновья.
И Кенред вдруг понял, что Крей пытается его утешить. Это показалось канцлеру забавным. Жестом он поставил точку в неуместном и, пожалуй, даже щекотливом разговоре. В подобных беседах никогда нельзя заходить слишком далеко.
– Уверен.
Чуть позже авто вынырнуло из тоннеля, и Кенред с готовностью повернул голову встретить взглядом привычный пейзаж. Но тот не был привычным. Вместо равнины и индустриальных массивов в отдалении, за полосами рощ, по сторонам дороги громоздились скалы, местами поросшие слабосильным лесом, и солнце стояло слишком высоко.
– Где сделан выход? – громко и резко спросил Кенред, прижимая кнопку связи с водителем. – Почему здесь?
– Не могу знать, – прозвучало в ответ.
Это означало неоговорённое перенаправление. То есть, что-то опасное.
Крей отреагировал моментально – на секунду быстрее, чем старший охраны.
– Стоп! – рявкнул он и рванул ручку двери.
От резкого торможения канцлера бросило вперёд, но водитель затормозил с поворотом, поэтому Кенред в результате влетел плечом в мягкую обивку двери и совсем не ушибся. Крей же вообще удержался за ручку, и, не успело авто остановиться, как уже пинком ноги распахнул дверь и чуть ли не в буквальном смысле выдернул Кенреда наружу. Тот даже не сразу поймал равновесие, а денщик уже волок его к ближайшим валунам.
Первый удар дальнобойной артиллерии пришёлся точно по головному авто, второй рядом, и полуоглушённый Кенред опрокинулся навзничь, потому что земля ушла из-под ног. Прикрывавшего его солдата прошило обломками, и руки Кенреда обожгло его кровью, как перед нем – мелким каменным крошевом, по которому его протащило. Он попытался развернуться, но кто-то подхватил его под плечи и потащил сперва волоком, а потом и подняться помог.
Канцлер даже не особенно удивился, обнаружив, что под защиту скалы его оттащил Крей. У Крея лицо кровоточило, а зубы были оскалены так зверски, словно он волок на себе не одного человека, а целую гору. Кенред, присев за удобным валуном, высвободил руку и жестом спросил, куда Крей предлагает спрятаться или куда идти дальше. Тот указал в сторону горы. Кенред изобразил сомнение и дал понять, что со склона, как ни пластайся под кустиками и между камнями, их снимут в пару стволов даже посредственные стрелки, и как защититься от этого? На склоне горы любой человек как на ладони. Крей поднял палец, а потом жестами напомнил, что пока идёт обстрел артиллерии, на дороге или около неё стрелкам взяться неоткуда. Так что стоит поторопиться.
Что ж, логика Крея была понятна и действия вполне логичны. По идее в случае нападения охрана должна была запереться в машине вместе со своим высокопоставленным клиентом и держать оборону до подхода подкрепления, потому что авто были бронированные сами по себе и вдобавок защищённые оболочкой. Это всем известно. Но от дальнобойной артиллерии не защитит никакая броня и никакие оболочки, никакие дополнительные личные защиты. Вообще ничто. И это тоже понятно.
Вот почему нападающие действовали именно так – блокировать авто на участке дороги и ударить по площади. И вот почему Крей теперь тянул Кенреда куда угодно, прочь от места обстрела – потому что на дороге спастись было невозможно, там перепашут каждый сантиметр, ни камни, ни стальные плиты не защитят от гибели.
Но в горах далеко не убежишь. Здесь каждый десяток метров может стать непреодолимой преградой, а волна огня уже подобралась почти вплотную к скале, которая ненадолго прикрыла беглецов. Скоро и она разлетится и потечёт.  Кенред знал, что от этой волны не убежишь, но торопился за Креем, потому что невыносимо умирать, стоя на месте. Крей же будто не понимал, что обречён, и карабкался вверх с таким упорством, словно на кромке хребта надеялся наконец-то глотнуть воздуха. Остановился он у какой-то выемки и сходу полез туда обеими руками. Потом втиснул и сменный заряд для оружия.
Через миг, после короткой вспышки под камнем, отъехала в сторону отлично замаскированная крышка люка, и Кенред вспомнил, что при каждом тоннеле, разумеется, есть обслуживающая аппаратура во вспомогательных помещениях, и их там, в скалах, всегда надолблено с запасом. И что при них есть и вентиляционные, и дополнительные подъёмные колодцы. Вопрос лишь в том, откуда Крей знает местоположение колодцев в этих местах.
И откуда он вообще знает, где они находятся.
Но спрашивать прямо сейчас было бы глупо – Кенред тут же нырнул в открывающийся проём и нащупал ногой скобы. Крей вцепился ему в руку до того, как канцлер укрылся за краем, и попытался стащить с его запястья браслет экрана. Разумеется, это было невозможно, так что Кенред сам потратил несколько секунд на то, чтоб разблокировать браслет и отдать его спутнику. И перехватил скобу уже свободной рукой. Рядом нашлась и вертикальная, так что он натянул рукав на ладонь, обхватил её и заскользил вниз, слегка тормозя ногой о стену.
Темнота поглотила его, но глаза скоро стали привыкать к полумраку, тем более что здесь везде были протянуты вспомогательные осветительные линии. Они работали, понятное дело, в режиме предельного энергосбережения, поэтому давали света ровно столько, чтоб привыкший к темноте человек мог разглядеть стены и собственную руку. Не более.
Он остановился на промежуточной площадке и стал ждать Крея. Светлая точка над головой пропала довольно скоро, но Крей всё медлил и приехал сверху далеко не сразу. И это беспокоило, ведь стены и площадка под ногами всё ещё вздрагивала от далёких воздушных ударов – Небо его знает, что там уже случилось со спутником. Может быть, уже пора лезть наверх и спасать его?
Крей наконец съехал вниз, потеснил канцлера и, прижав губы к его уху, спросил:
– Слышите меня?
Кенред невольно отпрянул.
– Да, слышу. Слух возвращается.
– Сильно звенит в голове?
– В висках бьётся. Но слышу… Ты чего так долго?
– От браслетов избавлялся. Кинул в стороне. Ещё закрывал промежуточные люки, но главное – браслеты. Канцлерская печать при вас?
– Нет, разумеется. Оставил в сейфе.
– Удачно… Значит, из того, по чему вас можно опознать, при вас был только браслет?
– Ещё есть это. – Кенред расстегнул китель и отцепил от рубашки клипсу индивидуальной защиты. – Но её легко очистить.
– Значит, можно будет просто бросить где-нибудь здесь. Давайте спускаться ниже.
– Откуда ты знал, что здесь колодец?
Крей хмыкнул и начал щупать стену рядом с собой.
– Однажды попал в переделку на переходе, и из-за того, что мы не знали расположение укрытий, легла почти вся команда. А когда стал служить у вас и получил доступ к схемам подобных объектов, включил у себя геолокацию и автоматическое определение всех доступных объектов. Глянул на схему, пока за камушком сидел.
– Та-ак… А открыл каким образом?
– Ну, это совсем просто. Десяток таких приёмов я усвоил во время войны в Бернубе… Что-то не нахожу выключателя. Надо спуститься ниже. Дозвольте, я первый.
– Давай.
Крей скользнул вниз бесшумно и быстро, так что показалось, будто он просто растворился в воздухе. Кенред выждал немного и снова вцепился в вертикальную штангу через рукав. Путь до дна оказался долгим, но зато внизу Кенреда встретил свет. Крей подставил ему руку и даже указал, где можно присесть и отдышаться.
Здесь, внизу, был тоннель, до свода которого можно было дотронуться ладонью, множество осветительных линий – Крей запустил лишь часть из них – и пригашенные наблюдательные пульты. А ещё какие-то рычаги и выходы труб, правда, по большей части заглушенные. Это выглядело очень странно, потому что устарело. Ни раздвижных панелей, ни аккуратной автоматики – серые бетонные стены, грубые крашеные коленца труб и огромные поворотные ручки без каких-либо пометок, что это и чем управляет. Видимо, если сюда приходили работники, то они точно знали, какие рычаги вертеть.
– Ты не слишком ярко настроил свет? – уточнил Кенред.
Крей посмотрел на него задумчиво.
– Не думаю, что это нас выдаст, сэр, но вы правы – вас будут искать. И искать будут до самого конца. Уверен, что сделать переход и воспользоваться им не позволят ни за что.
– А здесь имеется пеший переход?
– Должно быть три. Или пять. Сейчас уже не могу уточнить. – Он развёл руками. – Схемы-то больше нет.
– Но провести меня по туннелям ты сможешь?
– Смогу, конечно. Они ведь типовые. Проведу.
– Мда… Надо вот что обдумать. – Кенред сел на край бетонного выступа и закрыл лицо руками. Так лучше размышлялось. – Сколько тут может быть солдат? Человек тридцать? Ото всех не отобьёмся.
– Почему вы думаете, что они на вас нападут?
– Странный вопрос. Как был сделан неподконтрольный переход? Видимо, местные солдаты либо сами предатели, либо возглавлены предателем.
У Крея озлобилось лицо. Когда у него появлялось такое выражение, хорошего противник мог не ждать. Глаза становились как два куска обсидиана, острых и бесстрастных. Теперь он был устремлён к цели и готов убивать. В общем-то, он и в обычном состоянии убивал без особых проблем. Но в таком он делал это даже с каким-то особенным удовлетворением – мол, всегда приятно исполнять свой долг как следует и с выдумкой.
– Тогда вам лучше бы снять китель и все знаки различия. Если вас здесь опознают – неизвестно, что может случиться. Я думаю, что здешние солдаты даже могут оказаться лояльными, но сведения, глядишь, поползут за пределы перехода и очень быстро дойдут до посторонних ушей.
– Особого толка в этом нет. – Однако Кенред всё-таки скинул китель и свернул его подкладкой наружу, чтоб не видны были ни знаки различия, ни даже золотые пуговицы. Заправил под воротник рубашки выбившуюся было цепочку, снял перстень и с сомнением посмотрел на ноготь мизинца, обработанный под герцогскую печать. Сверх того он был ещё закодирован под канцлерскую малую печать – кто разбирается, тому хватит и одного взгляда. – Посмотри на мои брюки. На рубашку. Любой сообразит, что это одежда не по солдатской форме.
– Если присмотрится… Хотя есть решение лучше, сэр. – Крей заторопился куда-то в боковой туннель и вернулся оттуда с грязной спецовкой. – Вот, наденьте. А палец можно прибинтовать, вроде как поранился.
Канцлер посмотрел на невнятную замызганную одежду с откровенным отвращением, почти с ужасом, но уже через несколько мгновений послушно скинул брюки и влез в обноски. Он всё равно нисколько не походил на рабочего – манера держаться, взгляд и любой жест его выдавали, и сделать с этим нельзя было почти ничего. Крей посмотрел на него обеспокоенно, но он держал в голове то, что к рабочим обычно не присматриваются, и если повезёт… Если его господин сумеет не обратить на себя внимание, то, может быть, всё и получится.
– Можно попробовать выбраться отсюда.
– И что дальше? – Кенред отстранённо разглядывал один из мониторов. Держался он слишком уверенно, с достоинством. Да, тут и дурак сообразит, что перед ним не простой работяга. – Можешь включить один из этих?
– Вот тот могу. Но у него подключение только к местной сети. Я уже проверял.
– И хорошо. Включи. – Кенред прошёлся по экранам. – Посмотри сюда. Видишь – сигнал тревоги и оповещение. Значит, местная охрана и сама перебаламучена происходящим. Иначе бы обошлись малым: включили базовую тревогу, да и всё. А тут, я смотрю, настоящий переполох. Экран наблюдения… Да, смотри – вооружаются. Мда…
– Значит, здешний отряд чист?
– Похоже на то. Человек сорок самое большее. С таким отрядом многого не добьёшься.
– Поблизости стоит крепость Регвия. Гарнизон, вроде бы…
– Четыре с половиной тысячи, – кивнул Кенред. – Боевая техника, пять дальнобойных орудий, малая артиллерия, три роты бронеплатформ. Всё верно. – И задумался. – Есть один вариант: подчинить местных солдат, а потом идти в крепость. Четыре с половиной тысячи там, потом десять тысяч в Регвии Прибрежном и в Регвинии ещё пятнадцать. Может быть, больше. И техника. И средства связи. Если взять это всё под контроль…
– От вашего имени?
– Ни в коем случае. Пока мы этого себе позволить не можем… – В задумчивости Кенред платком заматывал себе мизинец. – Вот что… Ты же у нас капрал?
– Так точно.
– Капрал с обучением и опытом. При необходимости можешь исполнять обязанности младшего офицера. Если требует полевая обстановка, то допустимы и полномочия до полковника… Подойдёт.
– Но как я докажу, что у меня есть право командовать? – Крей аж побледнел от напряжения.
– Ты получишь приказ из генштаба… Нет, от одного из генералов генштаба, так будет проще… Или нет, не ты, а местный гарнизон. Да, так лучше всего.
– Но как вы это провернёте? Это же невозможно без того, чтоб не обозначить себя.
– Почему же. Можно и втихую.
– Но чтоб отдать такой приказ, вам нужна будет либо канцлерская печать, либо герцогская!
– Отнюдь. Ещё у меня есть три кода на крайний случай. Получив сообщения, закодированные одним из них, любой из моих людей знает точно, что, во-первых, это сообщение от меня и, во-вторых, требует немедленного исполнения. Тот же Лимний вполне имеет право распорядиться местным гарнизоном… Вопрос лишь в том, как отправить сообщение.
– Чисто текстовое? – Крей оценивающе разглядывал кабель-каналы, протянутые по стенам. – Здесь должны быть промежуточные управляющие мониторы. Они наверняка имеют выход на общую сеть. Если правильно подобрать перенаправление и кодировку, то отследить сигнал будет невозможно, если не знать, откуда он был отправлен, а как это можно выяснить…
– Лучше через спутник. Определить исходящий сигнал можно будет только от спутника, а он всё-таки движется. Правда, если знать время… Но время ты, вроде бы, умеешь менять.
– Могу, сэр.
– Тогда ставь задержку на час. Это полторы тысячи километров разброса. Вполне достаточно. Через час Лимний получит моё сообщение с наивысшим приоритетом и тут же отправит приказ. Час, думаю, мы в этих подземельях легко проболтаемся.
Крей долго колебался, тыкая пальцем в один из мониторов, а потом полез в провода под ним. Потом потеснился, пуская к экрану Кенреда, но предупредил, что действовать кодировки будут не больше пяти минут – потом система вмешается и выправит переделанные данные монитора, а также уточнит время.
– Мне хватит, – буркнул Кенред, набирая код, а следом и сообщение. – Какой твой личный номер? – Крей продиктовал. – Вот и всё. Можешь сбрасывать, что ты там накрутил.
– Не стоит. Лучше, если это сделает сама система, тогда перекодировка пройдёт по разряду ошибок, а поскольку они однотипны, то разобраться в логах сможет только хороший специалист, и если будет знать, что именно искать… Но сэр, кем тогда будете вы?
Канцлер пожал плечами.
– Подсобным рабочим? Или слугой. Будешь называть меня Кейд. И не забудь – строго на «ты»… Ну, чего так смотришь? Кем ещё ты можешь меня представить? Случайно пробежавшим мимо посыльным? Дезертиром? Адъютантом капрала?
– Виноват, сэр. Вы правы.
Они прибрали за собой всё, даже провода заткнули обратно как было, а потом забрались наверх и сдвинули в прежнее положение дополнительные люки. Кенред тщательно свернул свою одежду в тюк и обернул найденной вместе со спецовкой старой тряпицей. Крею пришлось помогать ему. Потом он притушил свет в тоннеле и двинулся вперёд, Кенред – за ним с тючком в руках.
Шагая, он задумался о том, как следует вести себя трудяге в грязной спецовке, чтоб не вызвать подозрений (а лучше не встретить вообще никакого внимания, кроме: «марш туда и делай дело»).
И понял, что не знает. Он просто никогда не присматривался к людям низшего сословия, даже в детстве, когда всё интересно, воспринимал их как часть окружающего мира: солнце светит, деревья зеленеют, птички летают, кто-то работает. И если то, как именно зеленеет дерево или светит солнце, как птица взмахивает крыльями, он при желании вспомнить сможет, потому что время от времени любовался всем этим, то с рабочими всё хуже. Кто же будет любоваться тем, как кладут дорогу или ремонтируют коммуникации?
В том-то и проблема.
Кенред подумал, что может попытаться вести себя как Кира – вроде бы, она из рабочего сословия. Но мигом сообразил, что это не вариант. Кира плывёт сквозь окружающий мир и обстоятельства так непринуждённо, словно ей на самом деле безразлично, что о ней подумают. Такое поведение могут простить (и прощают) женщине, тем более теперь, когда она занимает высокое положение, и её уверенность работает как огромное преимущество. Но к нему самому, изображающему рабочего, подобные повадки сразу привлекут взгляды.
Именно внимания к себе он должен избежать.
– Боюсь, мне не выдать себя за подсобного рабочего, – сказал он в спину Крею. Тот сразу обернулся. – Значит, видимо, солдат, новобранец. С их поведением я худо-бедно знаком.
– Значит, курсант-новобранец, – сказал Крей. – Свежий, ещё не принёсший присягу и не сдавший экзамен. Иначе почему без формы?
И снова отвернулся.
«Значит, что-то надо сделать с выправкой», – подумал Кенред и сгорбился. Это было сложнее всего. Забудется – снова выпрямится. Значит, забываться нельзя.
Через множество тоннелей они вышли в заставленный техникой зал, где их тут же заметили и, подскочив, взяли на прицел. Кенред заставил себя съёжиться, хотя больше всего хотелось вытянуться и гаркнуть.
Что ж, за Кенреда это отлично проделал Крей.
– Стоять! Куда тычешь прицелом! Я Росна Крей, капрал первого кутирского. – Он отчеканил личный номер, словно список наград. – Откомандирован сюда взять гарнизон под командование. Ну, чего таращишься? Приказ уже получен, или как? Разжёвывать нужно?
– Никак нет, сэр. – Солдат уверенным движением опустил оружие, но не убрал. – Новый приказ мне не был озвучен, сэр.
– Тогда приведи сюда начальство, разберёмся. Живо!
– Как вы сюда попали, сэр?.. Мне нужно будет объяснить.
– Должен был попасть как положено, но пришлось выскакивать из машины и спасаться. Что тут происходит? Докладывай почётче!
– Не могу знать, сэр! – жёстко прозвучало в ответ.
Ну, всё верно. Пока Крей не подтвердит свои полномочия, ему ничего не скажут, даже что какая-то непонятная фигня действительно происходит, и глаз с него не спустят. Если что-то пойдёт иначе, у Кенреда будет причина отправить под трибунал всё командование перехода.
Кенред задумался, что будет, если Лимний не получил приказа и, соответственно, назначение просто не придёт – и решил, что и хрен бы с ним. Просто Крея и его арестуют и начнут разбираться. Сутки потребуются, чтоб подтвердить личности (можно будет выспаться), а потом… Ну, если солдаты предпочтут сторону противника, то они с Креем обречены, и нервничать не о чем. А так… выпустят, и можно будет попытаться ещё что-то придумать.
На него действительно никто не смотрел, и, когда Крея повели во внутренние  охранные помещения, видимо, поближе к начальству, никто не помешал Кенреду пристроиться поближе к капралу. Лейтенант, подоспевший к кабинету одновременно с процессией, ни о каком приказе знать не знал и на капрала взглянул с откровенным презрением – мол, что за шутки, не до них сейчас! Крей потребовал проверки и липко препирался до тех пор, пока лейтенант не уступил и не полез к экрану проверять.
– Действительно, только что пришёл приказ, – с отстранённым удивлением сказал местный командир. – Капрал, назовите ваш личный номер, пожалуйста… Можно просканировать ваш жетон?
Крей слегка выставил вперёд левое плечо, и лейтенант, повозившись со сканером, убедился, что имеет дело именно с тем человеком, о ком идёт речь в приказе. Кенред же вспомнил о собственном жетоне – крохотном чипе, который был поставлен ему в костную ткань ключицы ещё в военной школе. Он давно уже стал частью скелета, и на нём относительно недавно была обновлена информация. Если кому-нибудь придёт в голову просканировать его, выдать себя за новобранца уже не получится никак… Одно успокаивает – у новобранцев таких жетонов вообще не бывает, они вводятся после сдачи экзамена и принесения полной присяги. Так что его самого, по идее, никто не станет проверять сканером. Не должен.
Лейтенант с мрачным видом убрал сканер и ещё раз перечитал приказ. Вытянулся «как положено».
– Принято, сэр. Принимайте командование… Вы можете мне сообщить причину, по которой наверху приняло такое решение?
– Можете догадаться, лейтенант. У вас ведь тут кое-что произошло. Наблюдали нападение? Почему не заняты стрелковые точки? Почему не отправлено требование о помощи к гарнизону Регвии?
– Мы отправили сообщение, сэр, – оправдывался лейтенант. – И заблокировали переход. В остальном штатное расписание предусматривает действовать по ситуации, а информации недостаточно. Я приказал занять самые очевидные места проникновения в рабочие помещения… На кого напали-то?
– Позже узнаете, лейтенант. Проследите, чтоб ваши бойцы заняли круговую оборону и привели в готовность дальнобойные ружья и орудия.
– Есть, сэр!
– Сколько солдат?
– Пятьдесят три человека в строю, сэр.
– Хорошо. – Крей мельком взглянул на внешне безучастного Кенреда и нахмурился. – Слушай мою команду!
Дальше он принялся отдавать распоряжения, и неглупые – канцлер внимательно слушал, машинально отмечал и успокаивался. Его мысль привычно шла дальше, словно переход уже был защищён от нападения, противник отброшен, и пришла пора двигаться к следующему этапу. Но двигаться следовало, уже зная, как именно переход будет отбит, и что выяснится по ходу дела. Понятно, что здесь есть вражеские войска, и, видимо, немало. Чтоб планировать что-то против них, надо знать, где они и сколько их. Хотя бы приблизительно.
Крей моментально раскидал оставшихся незанятыми людей по местам и велел стоять насмерть до прихода подкрепления, но не допускать до подъездных путей вражескую пехоту и технику. Лейтенанту он объяснил, что сейчас там появятся сперва бойцы, а потом и следователи, которым нужно выяснить, удалось ли поразить намеченную цель – так вот, ни крохи информации врагу, уж лучше своих следователей оставить без неё.
– Таков приказ, – завершил он и не обошёл распалённым взглядом Кенреда. – А этого приставить к работе.
И канцлера погнали на подтаскивание боеприпасов. Он, умело перехватывая ящики (хотя не таскал их со времён школьных учений), смирился, что в ближайшие часы всё равно ничего не узнает, и трудился со всем усердием. Новобранец из низшего сословия и должен стараться, при этом ничего толком не умея.
На своего денщика Кенред, конечно, совершенно не сердился, Крей никак не мог оставить его при себе, это вызвало бы большие подозрения. В ситуации, когда каждый человек на счету, новобранец должен быть либо поставлен под ружьё (но его тут же отправят на самое опасное место, на которое жалко тратить опытного солдата и где очень легко сложить голову), либо впрячься в подсобную работу. Во втором случае жизнь сохранить намного легче, видимо, об этом Крей и подумал, когда отдавал приказ.
На одной из стрелковых точек возникла заминка – забарахлило орудие, и двое находившихся там солдата растерянно трясли его, не зная, что предпринять. Им, понятное дело, сразу стало не до зарядов, которые приволок Кенред, и вели они себя неосторожно. Ему захотелось рявкнуть и навести порядок. Он с трудом сдержался.
– Чтоб тебя скрючило! – выпалил один из стрелков в сердцах. – Ну, и что делать?
– Отправь парня за ремонтником, – буркнул второй.
– Пока он будет бегать его искать, нас уже накроют. Стрелять-то надо сейчас.
– Ну, если ты поорёшь, то всё наладится, конечно…
Плюнув на сугубую осторожность, Кенред плечом отодвинул солдата от орудия, сбросил защёлки и обеими руками полез в механизм. Не то чтобы он хорошо знал это оружие, но когда-то имел с ним дело, и проблема могла оказаться типичной. Проверить стоило. К счастью, память не подвела, рычажок экстренной перезагрузки удалось нащупать на положенном месте, после некоторого усилия контакты сошлись, и орудие ожило, выдало на боковой дисплей состояние заряда.
– Ого! – Солдат в свою очередь оттёр канцлера в сторону. – Разбираешься, смотри-ка.  Служил ремонтником? Потому сюда и взяли? – Кенред лишь кивнул. – Так ты действительно из ремонтного подразделения?
– Нет, сэр. Я не служил.
– А работал где? В ремонте? Ну, до службы.
– Подсобный рабочий, – механически ответил он – и тут же сообразил, что у него концы с концами не вяжутся, сейчас его поймают, и надо выкручиваться. – Но так-то из военной семьи, однако отец провинился и был выгнан со службы.
– Разжалован?
– Так точно.
– А-а… Ну, повезло, что хоть тебе дали шанс… А вон тот ствол починить сможешь? Давай, посмотри.
– Вряд ли. – Кенред покрутил в руках старое лучевое ружьё, но всё-таки разобрал его и заправил в механизм щуп тестера. Второй солдат, видимо, наводчик, с интересом посматривал то на него, то на товарища, усердно выцеливающего подступы к дороге. – Нет. Это к ремонтнику. Тут, видимо, что-то с контактами аккумулятора.
– О, вот и пошли… – Стрелок опробовал орудие. – Та-ак, вот теперь всё точно. Что на дисплее?
– Отсчёт идёт. Всё как надо.
– Молодец, парень… А стрелять ты умеешь?
– Умею немного, сэр.
– Из тяжёлого ружья когда-нибудь стрелял?
– Было дело, сэр. Так точно.
– Тогда шагай-ка на склад и скажи, чтоб выдали. Поставят на позицию, а лучше всего к нам, сменщиком.
– Не путай мне парня. Так ему и выдали оружие, ага. – Наводящий присел рядом со стрелком и взялся за рычажок прицела. – Сделать разброс побольше?
– Ну, давай. Что-то густо пошли… Эй, парень, подай-ка синий заряд!
«Лучше бы красный», – подумал Кенред, но промолчал и просто сделал, что велено. Тот, за кого он себя выдавал, знать такие тонкости, в принципе, мог, но вот высказывать своё мнение – уже нет.
Оружие в руки ради «пострелять» ему дали на следующем пункте, куда он притащил запасной аккумулятор к орудию (тяжеленный, как валун). Здесь работали трое, а требовалось хотя бы четверо, и, уточнив, умеет ли новичок обращаться с ружьём, ему вручили старую лучевую дуру и показали место, откуда целиться.
К оружию Кенред сперва не знал как приладиться. Когда-то давно он стрелял и из такого, помнил, что штука ненадёжная и капризная. Прицел барахлил, и настраивать его было некогда. Поэтому он стал стрелять навскидку, на глазок, реагируя больше на движение. Потом старые навыки вспомнились, палец на спусковой кнопке стал реагировать сам, и канцлер смог выделить кусочек своего внимания на прицел. Подкрутил его немного. Толку вышло мало, но всё-таки уже можно было пользоваться.
– Слева! – крикнул он, разворачивая ружьё. Он не знал, отреагировали ли на его оклик другие солдаты, но бойцов, решительно карабкающихся по скале, надо было снимать. «Ловко работают, – отметил он машинально. – Сразу видно – специалисты». И в самом деле – заметить их было трудно, и когда он срезал одного из бойцов, тот хоть и ухнул вниз, но упал не сразу. Видно, товарищи сперва убедились, что он убит, и только потом перерезали верёвки. Достойно.
– Сколько? – рявкнул за спиной Кенреда один из солдат.
– Видел шесть. – Кенред попробовал нацелить ружьё повыше, но турель не позволила. – Бери верхних!
– Нафига?
– Упадут – и повиснут на нижних.
– Ага! – оживился солдат и царапнул Кенреду ухо ремешком своего оружия. – А ну, потеснись!
– Не стоит. Давай вместе. Махом! – скомандовал Кенред, и они двумя короткими очередями сняли ту часть карабкающихся, кого смогли зацепить. Остальные залегли – к счастью, Кенред заметил, куда именно. – Теперь прикрой меня. – Он переключил лучевое ружьё в режим ударной стрельбы и привстал.
– Эй! Ты что, решил разнести склон? – Боец хоть и охнул, но оружие взял наизготовку и немного сместился, чтоб принять в прицел ту часть склона, которую Кенред сейчас видеть и проконтролировать не мог.
«Обученный», – с одобрением подумал канцлер и всадил в каждый валун, прикрывавший группу вражеских солдат, по плазменному заряду, пока валуны ещё было видно, не заволокло волнами пыли. Как бы ни нелепа и стара была эта лучевая дура в его руках, била она сильно, следовало это признать.
Всадил – и тут же присел, надёжно пряча голову за краем бойницы. Солдат же воздвигся сперва с одного, а потом и с другого бока от него, прикрываясь краями проёма.
– Чисто!
Кенред осторожно приподнялся и снова взялся за оружие. Зашарил прицелом по пылевой завесе. Она была слишком густой, чтоб рассмотреть сквозь неё что-нибудь, но если оттуда стали бы стрелять, это было бы заметно. Не стреляли. Может, погибли, а может, лежат носами в землю. Оба варианта, в общем, пока годятся.
– Чисто, – согласился он и снова переключил ружьё в лучевой режим.
– Прикрываю. Добей склон, опять же полезут!
– Распоряжается тут! – отозвался ефрейтор с дальнего края стрелковой точки. Там, у второй бойницы, тоже работали двое. – Эй, новичок! Тебя капрал натаскивал?
– Так точно.
– Неплохо натаскал. Смотри-ка… – Он прицелился. – Значит, хороший командир.
«Зато я плохой солдат, – подумал Кенред. – Всё забыл нахрен». Впрочем, ему было простительно. В роли бойца он последний раз выступал на учениях, и было ему тогда двадцать три. И до того – тоже на учениях, в девятнадцать. И до того в четырнадцать. В реальном бою до сего момента рядовым бойцом ему бывать не приходилось.
Пылевое облако добралось до укреплений, и Кенред насторожился. Вот сейчас должны начать ураганную стрельбу. Почему-то не начинали, и это могло говорить как о том, что по ту сторону облака все погибли (но в чудеса он не верил), как и о каком-нибудь хитром плане врага. Он мысленно перебирал в памяти правила поведения в бою. Да, высовываться нельзя, особенно сейчас. Наоборот, он сдал чуток в глубину со своим ружьём. Если кто-нибудь сейчас прилетит в бойницу (что граничит с чудом, но в чудесах Кенред привык отказывать только себе), у него будет время отреагировать выстрелом.
Когда пылевое облако пронизали трассеры выстрелов, идущих параллельно бойнице, он сперва опешил, потому что не понял, что вообще происходит. А потом сообразил, что склон просто обстреливают из соседних стрелковых точек, и очень густо обстреливают. Когда он притаскивал туда ящики, там не было столько людей, чтоб вести такой густой обстрел.
Додумать он не успел – в их помещение влетел солдат с пылким известием на устах: «Подкрепление! Подкрепление из Регвии! Держитесь, парни, немного осталось».
– За что держаться-то? – буркнул ефрейтор. – За стволы? Так мы и так держимся. Чего полошишь?.. Эй, новичок, дождёшься смены – и иди обратно на склад. Но если тебя кинут на усиление, я тебя к себе в отделение возьму, так и быть. Нервы у тебя крепкие, а остальное приложится.
– Благодарю, сэр!
Вскоре Кенред передал ружьё солдату и с чувством выполненного долга вернулся к прежним обязанностям. Работалось веселее, тем более, что теперь он трудился не один. Десяток рабочих, которых, видимо, тоже пригнали из Регвии, работали по большей части молча, перебрасывались с Кенредом лишь очень короткими фразами и строго по делу. Только между собой общались охотнее – ну, это и понятно, похоже, они давно в бригаде. Кенред с трудом их понимал: мало того что ребята пользовались множеством только им понятных обозначений, так ещё и говорили на каком-то своеобразном диалекте. Видимо, местном. Понятно, что выросшему в столице аристократу лучше побольше молчать, а то «коллеги» мигом заподозрят неладное.
К вечеру выбившегося из сил, едва стоящего на ногах канцлера нашёл сержант.
– Кейд? Командир зовёт к себе. Обед для него заберёшь из кухни, хозчасть там рядом, возьмёшь мазь для чистки сапог и нитки. Там же можно стирать и гладить. Понял?
– Так точно, сэр.
– Живо!
Что ж, Кенреду удалось без приключений донести поднос до комнаты Крея. Тот сам поспешил плотно закрыть за Кенредом дверь и кинулся помогать своему господину.
– Простите, сэр, но, похоже, дело затягивается. Подкрепление прошло из Регвии, а потом нас раз – и отрезали. И сейчас придётся отбиваться.
– Подкрепление-то хоть приличное? – застонал Кенред, укладываясь на койку.
– Я затребовал тысячу. Успели перекинуть семьсот, ну, и кое-что из припасов тоже. С тем, что было здесь с самого начала, дней десять продержимся.
– У-у… Почему у меня болят бока? Чему там болеть?
– Там тоже есть мышцы, сэр. Давайте я вас разомну.
– Ты проверил, дверь закрыта?.. Нет, не стоит. И прекрати называть меня «сэр». Я Кейд, и всё на этом. И на «ты».
– Как прикажешь, Кейд, – хмуро буркнул Крей, наливая чай. – Ешь давай. Это приказ, понял?
– А ты?
– А мне потом ещё принесёшь. Типа я сильно голодный. Я пока себе начищу сапоги и подворотничок поменяю.
– И расскажи мне, что происходит. – Кенред выслушал и на словах, очень кратко, развернул перед Креем примерные варианты того, как могут пойти дела, и что с этим можно сделать. – По большому счёту у тебя пока нет цели отстаивать переход. Важно эвакуировать отсюда всех бойцов, как только появится такая возможность. Если она появится. Пока же, понятно, лучше обороняться в крепости, чем сражаться на открытой местности, даже если это горы. И держи связь с Регвией, обязательно. Оттуда тебе могут прийти решающие сведения. Опять же – и они должны знать, захвачен ли переход. И действуй по ситуации.
– Понял. Будем посмотреть.
– Вот что ещё – отправь меня в боевой отряд.
– Исключено. Ни в коем случае!
– Я больше не могу таскать эти ящики! Сил больше нет! Не говоря уж о том, что в любую минуту рискую выдать себя работягам – они-то мигом заметили бы, что я не из их круга, если б только имели на это хоть одну свободную минуту. И заметят обязательно – это дело времени. А в среде солдат я буду дольше сходить за своего.
– Нет, в бой я тебя не поставлю. Ни за что. Давай так: ремонт. Ты займёшься ремонтом и настройкой оружия. Я помню, ты этим увлекался.
– Не настолько, чтоб сойти за профессионала.
– За профессионала и не надо. Делай как умеешь. И нам будет проще сноситься.
– Ладно. Как скажешь. И можно я у тебя тут немного вздремну? Сил никаких нет.
– Само собой. Поешь и ложись. Хрен с ним, с ужином. Я сам всё подготовлю. И для тебя форму – тоже. Не беспокойся.
– Если я здесь застряну из-за всего этого, мы точно потеряем Аутуру. Как только поползут слухи о моей гибели, Аутура моментально отколется, и хорошо ещё, если мою жену успеют эвакуировать.
– Если ты будешь беситься, толку не будет всё равно, – рассудительно возразил Крей. – Если ты погибнешь, у государя будет меньше шансов отыграть империю. Он держится в том числе и твоим именем. Если даже и потеряешь Аутуру, потом её отберёшь обратно. Так что торопиться мы не будем. Договорились?
Кенред криво усмехнулся, чувствуя, как с восторгом деревенеет тело, наконец-то ощутившее под собой мягкую постель.
– Куда ж мне деваться… сэр.